Читать «Второстепенная суть вещей» онлайн - страница 36
Михаил Холмогоров
* * *
Москва и Санкт-Петербург исстари живут взаимной завистью. У каждого находятся свои «зато». Но это та зависть, о которой один петербуржец московского происхождения писал: «Зависть — сестра соревнования, следственно из хорошего роду».
Самое удивительное в истории этих городов — оба пережили состояние «порфироносных вдов», но и во вдовстве сохранили гордую столичность. Оба своей судьбою доказали, что столица — едва ли не в самом бюрократическом из государств — понятие не казенное, и не в царской воле определять это качество великого города. Петербург ХХ века доказал это, пережив…
Чего только не пережил в минувшем столетии Петербург!
Одних переименований было три.
Железным занавесом прочно заделывалось окно в Европу. Истреблялось «наследие царского режима», а заодно и свободы, отвоеванные у пресловутого режима в 1905-м и в феврале 1917-го. Возвращалось всё на круги своя.
Когда Ленинград вновь переименовали в Санкт-Петербург, в сопровождение возрожденному имени зазвучало определение — «северная столица». Этот стихийный эпитет вырвался из чьих-то уст и пошел гулять по газетным полосам, по эфиру, добрался и до житейской речи. А значит, слово зацепило истину.
Порфироносное вдовство — особый крест. По грибоедовской пословице — «Гоненье на Москву». С марта 1918-го началось гоненье на Санкт-Петербург. Здесь с особенной силой буйствовал красный террор. В 1921 году Москва, новая столица пролетарского государства, еще не отваживалась на такую чудовищную провокацию, как «дело профессора Таганцева», по которому десятки людей, цвет петроградской интеллигенции, по удивительно нелепым, вычитанным из самых дурных детективов обвинениям были арестованы и всего через три недели скоропалительного следствия и суда расстреляны. По счастью, один из арестованных — искусствовед Николай Николаевич Пунин — уцелел, и сохранилось его письмо из тюрьмы тестю Е. И. Аренсу:
