Читать «Маска чародея» онлайн - страница 278

Не знаю, сколько времени я пробыл внутри. Я знаю, что время текло для меня по-другому. Мне показалось, что я пробыл там страшно долго, что прошло много дней, но, должно быть, все это заняло лишь час. Мысль о Тике, лежавшей внизу, ужас от того, что она может умереть до того, как я вернусь к ней, — лишь эта боль спасла меня в конце концов.

Дом действительно попытался поглотить меня, искушая вздохами, звуками, воспоминаниями, когда я проходил из комнаты в комнату, исследуя его, роясь в сундуках и буфетах, пытаясь наконец понять значение символа, запечатленного на странице моей жизни, этого непостижимого иероглифа, тчод…

Я слышал его многочисленные голоса. Появились фантомы. Проклятые духи, сидевшие в отцовских бутылках, звали меня, проклиная или умоляя о милосердии или попросту бормоча что-то бессвязное.

— Вернись, — казалось, говорил дом. — Ты должен вернуться сюда, Секенр, и жить, как когда-то жил. Живи здесь в своей комнате, спи здесь в своей постели, пиши здесь за своим столом у окна; забудь обо всем остальном, обо всем, что произошло, забудь, как дурной сон, забудь, забудь…

Я едва не уступил ему, едва не сдался, когда рассматривал сокровища отцовской мастерской: книги по магии, аппараты, талисманы и амулеты. Если я останусь, дом сам себя починит. Его раны затянутся, и он снова станет сосудом, содержащим сильнейшую черную магию, и вновь будет способен проходить сквозь миры и эпохи.

Я подумал, а не принести ли мне сюда Тику, но понял, что это ей не понравится.

В конце концов я взял с собой лишь несколько вещей: мою драгоценную, давно потерянную, но не забытую сумку с рукописью истории моей жизни, которую я решил довести до этого дня и когда-нибудь перенести на деревянную стену библиотеки Тсонгатоко, мои ручки и чернила, кое-какую одежду, пригоршню монет из кувшина, который мама хранила под кроватью, и один из ее геватов, который нашел на чердаке, — причудливое изображение изящной птицы — лебедя с расписанными крыльями.

Тика плакала и кричала в голос, обнимая меня, когда я спустился к ней в лодку.

Когда мы отчалили и поплыли прочь, я попросил ее простить меня, но она лишь сказала:

— Секенр, я еще не слышу биения сердца Крокодила. Моя смерть может и подождать.

Я произнес слово, заставившее время вновь пойти своим чередом, и так долго ждавшее пламя взметнулось вверх, ревя от восторга, и свет горящего дома полыхнул в ночном небе, как неожиданный фантастический рассвет.

Мы с Тикой плыли дальше, не в силах оторвать от него глаз.

Вот как я распорядился своим наследством, оставленным мне отцом.

ЧАРОДЕЙ СВОЕЙ ДАВНО УТРАЧЕННОЙ ВОЗЛЮБЛЕННОЙ

В лунном свете приди ко мне Туда, где ветер в деревьях шумит, Где на идолах прежних богов Стерся от времени даже гранит. И в молчанье иди за мной той тропой, Что к реке ведет, Встанем там, где река шумит, Там, где дикий терновник растет. Терном тропы те поросли Всюду, где бросишь взгляд, Где когда-то с тобой мы шли Тысячу лет назад. Ты из могилы восстань, Пока не растаяла ночь. Как мне грустить перестать? Себя не могу превозмочь. Я хочу воскресить тебя В мертвом городе призрачных грез, Чтобы вновь обрести себя Для любви, для печали и слез. В древнем городе мертвых камней Трудно бросить в прошлое взгляд, Воскресить ту любовь, что была всех сильней Ровно тысячу лет назад.