Читать «Настанет время» онлайн - страница 49

Свой первый визит он нанес в 1050 год. Здесь была та же роскошь, та же космополитическая многоцветность, какую он встретил и в 1195 году. Новый Рим все еще оставался королем Европы. Хэйвиг увидел его с теневой стороны. Дом и лавка Дукаса Манассиса, ювелира, стояли на холме близ центра города. Этот дом, окруженный соседними зданиями, был обращен глухой стеной к вымощенной плитами улице. Но с плоской крыши его открывался чудесный вид: был виден весь город и даже дальше, за городские стены. Отсюда виднелись домики городских предместий, многочисленные церкви, монастыри, где сохранились великолепные библиотеки с трудами Эсхила и Сафо, ипподром, весь величественный комплекс дворцовых зданий. Посмотрев в другую сторону, можно было увидеть сверкающую гладь Мраморного моря, бухту Золотой Рог, где теснились торговые парусники.

На улицах города было большое движение. Шум колес, цоканье копыт, шарканье подошв, крики, песни, смех — все смешалось в одном биении сердца большого города. Ветер приносил запахи моря, которые смешивались с запахом дыма, жареного мяса, конского навоза — запахом человека. Хэйвиг с наслаждением вдыхал этот воздух.

— Благодарю тебя, кириос Хаук, — сказал Дукас Манассис.

— Я очень рад, что тебе тут нравится. — По всему было видно, что он очень удивлен тем, что этот франк не охаивает все греческое. Впрочем, Хаук Томассон не был франком или кем-либо из союзников англичан. Он приехал сюда из какого-то северного королевства.

— Это я должен благодарить тебя, кириос Манассис, за то, что ты показал мне все это, — ответил Хэйвиг.

Они обменялись поклонами. Византийцы никогда не были скованы строгими правилами поведения. Это был пылкий народ, во все эры отличающийся врожденным вкусом и чувствам прекрасного. Однако отношения между людьми высших классов характеризовались утонченной церемонной вежливостью.

— Ты проявил интерес, — ответил Дунае. Это был седобородый человек с красивым лицом, на котором выделялись близорукие глаза. Его щуплое тело, казалось, терялось в свободном хитоне.

— Ты очень добр ко мне, — пробормотал ювелир. — Однако я чувствую, что все хорошее и прекрасное от Бога, и мы, подданные Рима, должны больше думать о нем, чем об удобствах своей жизни.

— Таких как это? — Хэйвиг показал на раскидистое плодовое дерева перед домом.

Дукас улыбнулся.

— Это для моей дочери. Она очень любят цветы, но мы не можем слишком часто вывозить ее за город.

Женщины в Византии имели довольно почетный статус и пользовались многими правами и привилегиями. Однако Дукас решил, что его собеседник нуждается в дальнейших пояснениях, и продолжал:

— Возможно, мы, я и Айва, слишком балуем ее. Но она у нас одна. Я уже был женат раньше, но мои сыновья от Евдоксии уже выросли. Ксения — первый ребенок Анны и моя первая дочь. — Повинуясь импульсу, он добавил: — Кириос Хаук, не считай меня слишком гордым, но я действительно рад встретить дружески настроенного иностранца. Мне очень приятно говорить с тобой. Не согласишься ли ты принять приглашение на ужин?