Читать «Александр Солженицын» онлайн - страница 733

129 В январе 1995-го к А. И. Солженицыну как к «последней инстанции, высшему и на сегодня единственному моральному авторитету России» с открытым письмом обратились молодые политики, призывая писателя возглавить страну. «Мы призываем Вас — ради России нашей, ради нас и наших детей подумать о возможности согласия быть избранным на высшую должность в государстве… Вы могли бы стать символом нации, моральным маяком, вокруг которого объединились бы и активно взялись за дело её лучшие люди, которые сейчас зажаты между двух огней. Вы один сможете объединить их всех, подобрать честных, способных специалистов, которые всерьёз занялись бы конкретными вопросами государственного управления. Помогите нам ещё раз, Александр Исаевич! Если понадобится, мы и наши единомышленники во многих городах России готовы оказать Вам любое содействие».

130 «Истинную оценку политическим деятелям можно дать только тогда, — сказал А. И. в интервью “Аргументам и фактам” 18 января 1995 года, — когда обнаружатся все скрытые от глаз обстоятельства. Так, лишь через полвека я добрался до истинной сути и психологии деятелей 1917 года — и написал эпопею “Красное Колесо”. Я думаю: пройдёт время — и другой русский писатель, хорошо ознакомясь со всеми тайнами десятилетия 1985 – 1995, напишет о нём другую эпопею — “Жёлтое Колесо”».

131 Выступая в Кремле на Всероссийском совещании по местному самоуправлению (17 февраля 1995 года) Солженицын, один из экспертов думских проектов по созданию земства, сказал: «Построение земства встретит множество препятствий, оно встретит препятствия от правящей олигархии, оно встретит препятствия от партийных функционеров, оно встретит препятствия от некоторых элит, которые пользуются сегодняшней преимущественной системой. Но пропасть между властями и народом должна быть заполнена. Иначе России не жить и не быть». Именно так и случится: в земстве усмотрят потенциал двоевластия, смуты, срыва выборов и т. д.

132 «“Двести лет вместе”, — пишет М. Хейфец, — не историческое сочинение. Это тот “опыт художественного исследования”, который был придуман для “Архипелага ГУЛАГа”. Во всех его книгах — без исключения! — Солженицына волнует одна и та же, психологическая, а вовсе не социальная проблема: каков тип человека, что был способен противостоять тоталитарному искушению — независимо от конкретных социальных и политических его взглядов… У автора его раскаяние в былых заблуждениях как бы заложено в фундамент самого прорыва к свободе (вот почему так нелепо выглядят сегодняшние оппоненты, критикующие его по принципу: “А сам ты кто такой?”) Да ведь он в самообличении опередил всех лет на тридцать!» Автор видит заслугу Солженицына в создании современной истории еврейского народа, в отличие от той примитивной схемы, когда эта история описывается как реакция на антисемитизм и ассимиляцию. «Для Солженицына евреи — полноправный субъект истории, они — одна из составляющих мировых сил, постоянно на всё влияющих. И, как всякая составляющая, евреи тоже несут свою долю ответственности за их действия — не перед другими народами, естественно, но перед Богом и народной совестью».