Читать «Жиголо» онлайн - страница 171

— В ближайшее будущее? — переспросил я. — Каким образом?

— Ваш мозг и ваша душа будут находится в телах других людей, имеющих свои биографии. Это делается в целях их и вашей безопасности. Предупреждаем: вариант этого будущего смертельно опасен, однако вы сами должны убедиться в потенциальной катастрофе.

«Выслушав» всю эту запредельную ахинею, я глянул на Анечку с немым вопросом: готова ли она совершить путешествие в это самое опасное ближайшее грядущее?

— Да, — промолчала она.

— Да, — повторил я. И, не удержавшись, поинтересовался, какой ожидает нас временной сдвиг вперед?

— Год!

Я пожал плечами: неужели за это время можно натворить таких дел, что проблемой должны заниматься внеземные цивилизации? Ну-ну, это даже любопытно, что нас ожидает 20 июня 20….. года?

Это была моя последняя осознанная мысль — перед глазами пыхнул солнечный энергетический столп, вбирающий меня всего, как в воронку другого бытия и другого времени…

я иду по улице. Лица людей на этой летней улице — лица приговоренных к насильственной смерти. Я иду по улице — и знаю, что у меня тоже лицо приговоренного к смерти.

Я иду и вижу на перекрестке бронетранспортер, рядом с ним солдаты национальной гвардии. Они в серой форме посредственности. У них вместо глаз — бельма, но, кажется, они меня хорошо видят?

— Эй ты, без номера? — ор офицера. — Руки на голову! Стоять!

Гвардейцы толкают меня на бронь боевой машины. Бронь тепла от солнца, как крыша. (В детстве я любил сидеть на летней крыше, рвать яблоки и смотреть в чистое небо.)

Чужие исполнительные руки обыскивают меня. Но что можно отобрать у человека, если отобрана у него свобода?

— Почему без документов? — крик за спиной. — Может, ты ещё и не стерилизованный? — и удар кованным ботинком в пах.

И я кричу от боли. И просыпаюсь в своей комнате. Я лежу в белых простынях и слушаю тишину. Календарь, на котором изображено военное сыроватое лицо нового порфироносца, утверждает, что сегодня — 20 июня 20….. года.

Как можно быстро потерять свободу, говорю я себе и вдруг слышу в общем коридоре бой подкованных ботинок. И после — удары в дверь. Но я лежу, обессиленный от страха и сна. Лежу, будто мертвый. Лишь слышу стук сердца, он все громче и громче. И я пугаюсь от мысли, что мои сердечные перебои будут приняты, как призыв к неповиновению.

И все-таки просыпаюсь от страха и настойчивого стука в дверь. Господи, говорю я себе, сделай так, чтобы я не умер от кошмара сна. Хотя, может, такая смерть лучше, чем смерть от обыденного бреда?

Я бреду к двери. В коридоре солнечный столп, как памятник детству. (Я помню себя маленьким на летней эстраде: я играю на охрипшем пианино, а внизу в сияющем свете счастья лица красивых людей…)

Открываю дверь — это Анна, моя любимая и единственная.

— Ну, соня, — чмокает в щеку, проходит сквозь солнечный столп, уходит в кухню. — А я тебе что-то принесла.

— А почему стучала? — спрашиваю и тыкаю в кнопку звонка — тишина. Опять электричество отключили, — вздыхаю. — Обещают счастье от Новой Энергии, а света нет.