Читать «Путешествие вокруг стола» онлайн - страница 92

К окнам магазинов, мастерских, парикмахерских и закусочных прильнули сотни людей, в дверях толпились лавочники, которые еще недавно при одном появлении Пищикаса дрожали от страха. Приход его всегда был связан с массой забот и неприятностей. Капризы нежеланного гостя было очень трудно предугадать, а еще труднее удовлетворить. И вот сейчас останки этого человека, заколоченные в дубовый гроб, проплывали перед их глазами. Некоторым даже не верилось, что они никогда больше не увидят весельчака-инспектора в черном котелке и с желтой бамбуковой тросточкой. Но зрители этого грустного спектакля быстро сообразили, что не пройдет и дня, как на место покойника будет назначен новый помощник, возможно, более строгий блюститель закона, и знакомство с ним может потребовать от них гораздо больше усилий и денег. Лавочники уже начинали жалеть о преждевременной кончине третьего помощника балансового инспектора.

То склоняя голову на грудь, то поднимая ее и озираясь по сторонам, медленно передвигал ноги Спиритавичюс, – тот самый Спиритавичюс, который держал в страхе тысячи собственников временной столицы, знал доходы и расходы самого захудалого магазина, мог утвердить или отклонить баланс любой фирмы, стереть в порошок или осчастливить, довести до банкротства или вновь поставить на ноги каждого своего клиента. Эта гроза домовладельцев, хозяев магазинов и мастерских шел за гробом своего подчиненного, как бы демонстрируя свою силу. Начальник балансовой инспекции, на голову которого обрушилось такое несчастье, такой позор, не терял достоинства, отвечал благосклонным кивком на приветствия, испепелял и пригвождал взглядом мелькнувшего в толпе должника, которого полиция разыскивала уже несколько лет. Вся его осанка, казалось, говорила: смотрите, вот я каков. Я еще достаточно силен, чтобы согнуть в бараний рог любого, кто осмелится вырваться из моих лап.

Спиритавичюс редко ходил по середине Лайсвес аллеи, сквозь строй тысяч глаз: разве что в государственный праздник 16 февраля или в день праздника тела господня, да еще иногда после затянувшейся пирушки. Но эта процессия была совсем другого рода: она настраивала на серьезный и строгий лад. Спиритавичюс воочию убедился, что и его жизнь на ущербе, а сделать надо еще немало. У него сейчас было время подумать об этом, и он прикидывал, что нужно предпринять в инспекции по возвращении с кладбища.

На каком-то перекрестке сквозь толпу, заполнившую тротуары, вдруг прорвался бледный Уткин. Он еле держался на ногах и качался из стороны в сторону. Полковник ухватился за катафалк, который вез гроб с останками Пищикаса, и невнятно забормотал:

– Дррруг, ты мооо!.. Сссслушай, дррру-жище, дорррогой… ссскажи… зачем ты умер?… Из-за такого пустяка!.. Наплевать!.. Непрррилично… Стррреляться непрррилично…

Толпа пришла в замешательство. Спиритавичюс заключил Уткина в объятия, а Бумба-Бумбелявичюс с другой стороны крепко взял за локоть. Он принялся успокаивать, а потом стращать Уткина, но тот, повиснув на руках коллег, мотал головой и завывал: