Читать «Путешествие вокруг стола» онлайн - страница 84

– Сколько еще осталось?… Ах, если бы ты знал, как приятно!

– И мне приятно… Сейчас, сейчас, Нелли… Ах ты, проклятое семя! Как ты измучило мою женушку… Вот с одной и кончили, – поцеловал Пискорскис ногу Нелли и положил на свои колени другую.

– Знаешь, Нелюк, надо бы и педикюр сделать… А ты забываешь… Слишком велики ноготочки. Видишь, вот и грязь скопилась, а от грязи неприятный запах. Вот одного ноготка и нет, нет и другого. Эге, Нелюк, между пальцами покраснело… надо припудрить. Подай вон ту коробочку… вот так… Видишь, как хорошо… А теперь попытаемся снять последнюю мозольку. Ну, вот и все. – Пискорскис огорченно вздохнул. Нелли обняла мужа, поцеловала и выбежала собираться на бал.

В залах гостиницы «Литва» с самого утра шла генеральная уборка. Декорировались комнаты, натирались полы. В зале, в котором устраивалась американская лотерея, были собраны фанты от различных торговых и промышленных заведений. Они были пронумерованы и сложены по порядку, чтобы можно было легко найти выигрыш. Фантов было множество: оптовик пожертвовал сиротам центнер соли, шорник – хомут, тут же стояла бочка портланд-цемента, на которой белел гипсовый бюст Витаутаса. На полу лежал ящик с гвоздями, а над ним на веревочке висел розовый бюстгальтер. Над дверьми в лотерейную комнату был вывешен красочный плакат. Огромные буквы призывали: «Чтоб плясалось до утра, литы жертвовать пора».

Залы самой солидной в городе гостиницы и ресторана были декорированы по эскизам художников. Над эстрадой, например, была изображена детская коляска, в которой сидели, подняв тромбоны и литавры, музыканты. В центре танцевального зала виднелся лозунг: «Всегда поддерживай приют – а вдруг твои младенцы попадут». На импровизированном буфете, за которым пять самых видных и красивых дам торговали прохладительно-горячительными напитками, крупными буквами было выведено: «Деткам молоко, нам крюшон».

Ровно в 10 часов замяукал саксофон, загремел барабан и в освещенный зал стали собираться гости. Тут было во всех видах представлено творчество изобретательных столичных портных и парикмахеров. В сиянии огромной люстры разными цветами радуги переливались шелка, блестели драгоценности. Между светлыми, волочащимися по земле, платьями сновали черные, как смоль, фраки и смокинги, из которых выглядывали белые крахмальные груди, а над ними – свежевыбритые лица. Избранное общество кивало во все стороны головами, выбирало столики, заказанные по телефону через рассыльных и горничных, усаживало надменных, набеленных и нарумяненных дам, поднимало большие и малые бокалы, дарило улыбки, бросало крылатые фразы; мужчины целовали обнаженные ручки, унизанные кольцами тонкие пальчики.

Особенно большая суматоха царила возле отдельного кабинета «Три князя». Метались озабоченные дамы, которым было поручено встретить и проводить на места высоких гостей. Между дамами скользили, извиваясь, словно угри, расторопные кельнеры, а за окнами, на перекрестке Лайсвес аллеи и улицы Даукантаса, которые были специально освещены лучами прожекторов, прогуливались вышколенные агенты охранки. За столом, уставленным закусками и напитками со всего света, меж которыми наш черный хлеб выглядел бедным родственником, сидел человек, носивший громкий титул вождя нации, министры и зарубежные гости. Над всем обществом возвышались, словно бдительные стражи, изображения трех великих литовских князей, вооруженных мечами и щитами. Ничто не должно было нарушать покоя гостей, собравшихся поддержать сирот и несчастных подкидышей; даже пробка должна была вылетать из бутылки шампанского бесшумно, чтобы не перепугать боязливого чиновника, даже косточка зажаренного в сметане карася должна была пройти через ожиревший желудок, не доставив его владельцу неприятностей. Белыми голубями порхали дамы. Одни, церемонно раскланиваясь со своими спутниками, усаживались на места, другие, повиснув на руке своего кавалера, поднимались и исчезали в пестром мерцании драгоценностей, шелков и взглядов.