Читать «Черный передел. Книга II» онлайн - страница 5

– Учат меня, учат, – сокрушенно проговорил Русич, – а я все равно сую башку в ярмо или под чужой кулак, но… Теперь буду умнее. Обещаю.

– И своего крестника Щелочихина обходи за версту, – продолжал напутствовать его Глызин, – не то вгорячах еще подведешь его «под красный галстук».

– Нет, Иван, я, ежели случай представится, Щелочихину как «богатому налью».

Два «хозяйственника», Русич и Глызин, познакомились здесь, в «крытке», разговорились не сразу, почти сутки молчали, приглядывались друг к другу, обменивались краткими фразами, а когда поняли, что опасаться друг друга нечего, стали изливать душу. Оказалось, что попали они в тюрьму безвинно. Иван Глызин был главным инженером тракторного завода. Как заведено, занимался постоянным обменом, теперь это называют заграничным словом «бартер», по указанию горкома партии, обкома и облисполкома, а порой и главка полуофициально менял тракторы на лес, трубы, шифер, бумагу и даже на бананы и апельсины. Последние, естественно, прямиком развозились по квартирам местной «элиты». Все было шито-крыто, на Глызина сыпались поощрения, ордена и звания. А народ наш хоть и долго молчит, но все прекрасно видит. И по письмам трудящихся приехала из Москвы Государственная комиссия, потянула за ниточку, и… «загремел» Глызин как миленький в места не столь отдаленные аж на шесть с половиной лет. И вот теперь, как и Русич, был вызван на пересуд.

– Скажи, Алексей, с какими чувствами лагерь покидаешь? – поинтересовался Глызин.

– И хочется, и колется! – откровенно признался Русич. – Мы же теперь с тобой на всю оставшуюся жизнь «меченые», любой обыватель, любой чиновник будет пальцем в нашу сторону тыкать.

– А есть кому встретить?

Русич помолчал. Разве что Булатов, сводный братишка. Жена за время его отсутствия ушла к другому. Сын… Ни слуху ни духу, даже родичи предпочитают умалчивать об Игоре. Значит, дело у него швах.

– Оно и к лучшему! – понимающе проговорил Глызин. – А вот у меня все сложней. Жена, как меня загребли, отказалась от мужа-зека.

– Стерва! – изрек Русич со свойственной ему прямотой.

– Эй, товарищи фраера! – поднял всклокоченную башку с плоской, как блин, подушки третий обитатель камеры, уголовник по кличке «Сенька». – Чего разболтались? Тише дышите, не то вспугнете кукушку.

Оба разом замолчали, разом подумав о том, что, вероятно, и в «крытке», в камере для тех, кто шел на пересуд, имеются «уши». «Сенька», в отличие от них, был человеком лагерным. Сколько себя помнит, почти всегда, как он выражался, был «при месте». Тюрьма, лагеря для него были родным домом. Обычно после очередной отсидки «Сенька» пребывал на свободе до зимы и, как делали в прошлом каторжники, к холодам преспокойно возвращался «под крышу», совершив нарочно мелкую кражу или разбив витрину крупного магазина. Странно, но именно этот бестолковый и бесталанный малый, в жизни не проработавший ни единого месяца, за неделю научил крупных хозяйственников, прошедших школу социалистической экономики, как нужно безбедно жить, как отпугивать следствие, как в тюремной камере без хлопот занимать место «у главного подъезда», то есть у окна, а не у параши.