Читать «Медведи и Я» онлайн - страница 64

— Это было давно. А две последние мили пути ветер дразнил меня запахом твоего кофе. Что медведи? Спят?

— Угу. Значит, ты уже и про медведей знаешь?

— Весь Топли-Лендинг до сих пор потешается, вспоминая эту троицу — Расти, Дасти и Скреча.

— Да уж! Большей частью они спят. Поспят-поспят, проснутся и опять спят. Как там сейчас у них — не знаю. Давай, поглядим!

Приоткрыв тяжелую загородку, я увидел, что медвежата просыпаются, сперва они зевали и потягивались, потом один за другим вылезли и сразу направились к Ларчу. Сначала они не давали ему до себя дотронуться, а поднявшись на задние лапы, обошли незнакомца со всех сторон и внимательно обнюхали, особенно их заинтересовала длинная куртка из волчьего меха. Когда Ларч снял ее и разулся, они принялись изучать его с ног до головы, добродушно урча и как бы обмениваясь со мной и друг с другом какими-то замечаниями. Обаятельная и дружелюбная улыбка, приветливая речь и прекрасное знание животных, редкое даже среди индейцев, завоевали Ларчу симпатии медвежат, и скоро они со всех сторон облепили сидящего у очага гостя и полезли ласкаться, не дав ему спокойно допить кофе. Я рассказал Ларчу, как получилось, что я взял к себе медвежат, и объяснил, что стараюсь их не приручать, а хочу, чтобы они остались дикими и, когда вырастут, смогли жить на воле в естественной для них дикой среде обитания, сохранив в то же время добрую память о человеке, если только изгладится из нее то, что они пережили в начале жизни.

— Теперь индейцы знают, какую ты ставишь себе цель, но если люди убили медведицу на глазах у твоих малышей, они никогда этого не забудут, — убежденно сказал Ларч. — Медведи не глупей человека, только они более скрытны. Любовь и ненависть у них очень избирательны и всегда направлены на конкретную личность, — в последних словах, заключавших в себе невольную параллель с человеческими отношениями, слышалась горечь.

Казалось, Ларч размышляет вслух, и мягкое звучание его голоса напоминало тенистый сумрак под высокими соснами его родных лесов. Трудно было представить себе его в роли охотника-траппера.

— Мне двадцать семь лет, — рассказывал Ларч. — И вот уже восьмую зиму я промышляю ловлей пушных зверей. Подлое занятие. Я его ненавижу. Мы все надеемся, что когда-нибудь у индейцев Британской Колумбии появится возможность другим способом зарабатывать себе на жизнь в зимнее время. И все-таки мне жаль будет этих дней и ночей среди безлюдья на озере Такла, где так хорошо думается в нерушимой тишине. Боюсь, что в городе я разучился бы как следует думать.

— Скажи, не слышно ли чего-нибудь нового насчет провинциального парка?

— В газетах об этом очень много пишут, но лесопромышленные компании, трапперы, организаторы охот и торговцы спортивным инвентарем противятся этой затее. Компания Гудзонова Залива пока отмалчивается. От ее решения во многом зависит исход дела — сам знаешь, она тут заказывает музыку. Кстати, я бы не хотел, чтобы наши места сделались провинциальным парком, ведь это значит, что появятся дороги, выхлопные газы, мотели и всюду будут валяться банки из-под пива. Другое дело, если бы этот район объявили охотничьим резерватом.