Читать «Медведи и Я» онлайн - страница 22

Медвежата, сами не отличаясь серьезностью, мою серьезность всегда чувствовали и уважали, по крайней мере внешне, три мои непререкаемые заповеди: не ешь такие-то и такие-то грибы; не пытайся напугать лося, рысь, пуму или гризли; не разоряй птичьи гнезда.

Медвежата недолго кувыркались, прыгали и лизали мне руки, потому что Расти — самый умный и наиболее предусмотрительный из всех — потянул меня за штанину к двери, стараясь обратить мое внимание на то, что творится на берегу.

Поставив коробку с дроздами подальше от медвежат на каминную полку, я вместе с медведями пошел на скалу, возвышающуюся над берегом. Перед нами открылось зрелище, трагичнее которого не бывает в природе. Вдоль всего берега, к северу и югу от Наггет-Крика, насколько хватал взор панически бежали, гонимые пожаром, стада зверей, которые по каким-то причинам не ушли раньше, хотя длительная засуха предвещала нынешнее бедствие. Теперь же во всеобщем смятении хищники и их жертвы бежали бок о бок. Молодой олень бежал мимо пумы, и оба не обращали на это внимания. Заяц и рысь, лосенок и волк метались в поисках своих семей, спасаясь от общего врага, от которого не было пощады. Старая самка койота с отвисшими сосками вползла к нам на крыльцо. На боках у нее вздулись волдыри, на спине были раны, как будто бы какое-то горящее дерево тяжело придавило ее к земле. По ее безучастному взгляду я понял, что ее щенки, наверное, погибли. Я пристрелил ее из ружья.

Жар от горящего позади дома леса стал таким сильным, что было уже трудно дышать и я решил не откладывая переправить медвежат и дроздов через озеро. Когда я размещал медвежат в лодке, к озеру от русла Наггет-Крика приковыляла олениха. Спина ее еще дымилась. Зашатавшись, олениха рухнула в воду в десяти футах от каноэ. Обожжена она была смертельно и ноги сильно поранила, хрипло блея от боли, кротко следила своими карими широко расставленными глазами, как я вставлял патрон в ствол ружья. Я сделал то, что должен был сделать. Если обезумевшие звери, мечущиеся по берегу, и услышали выстрел, они не обратили на него внимания.

Жар усиливался, олень, лось и один гризли бросились в воду и поплыли к восточному берегу. В ранних сумерках на воде темнели очертания других зверей, отчаянно боровшихся за свое спасение. Работая веслом, я напряженно выискивал взглядом обессилевших животных и сумел выхватить с бледной, отливающей ртутным блеском глади озера рыжую белку, двух оленят и волчонка. Когда я втащил в каноэ рычащего волчонка, один из пугливых оленят рванулся, свалился за борт и утонул, пока я разворачивал каноэ, чтобы его выловить. Достигнув берега, я припрятал коробку с дроздами под кучкой гравия. Усталых беженцев выпустил, но они, как ни странно, не спешили выскакивать из лодки и покидать спасительное убежище. Разгрузившись, я отправился на помощь ослабевшим пловцам. Труднее всего оказалось помочь взрослому белесому поркупину. Он охотно подплыл к каноэ, но не мог взобраться по скользкому борту. Мне было страшно хватать этот плавучий кактус рукой, и я подставил поркупину весло. Он вцепился в лопасть когтями и зубами, и я втянул все его в каноэ. Расти, Дасти и Скреч забились под банку у моих ног, фыркая, рыча и скалясь на неподвижный клубок игл и жестких волос посреди лодки.