Читать «Медведи и Я» онлайн - страница 118

Пять часов между восходом и заходом солнца, которое проходило свой круг низко над горизонтом, я проводил на воздухе, стараясь размяться за физической работой: ходил на лыжах, свалил и распилил расколовшееся дерево, в котором мы нашли мед, пробивал лунки во льду и ловил рыбу. Чтобы не дать лункам замерзнуть и не потерять их под снегом, я устанавливал над ними нечто вроде индейских типи из трех еловых жердин, прикрытых сверху лапником. Чтобы лески не замерзали, я оставлял их в воде. Выйдя на рыбную ловлю, я все время перебегал от лунки к лунке; стужа была такая, что больше пяти минут нельзя было устоять на месте, несмотря на толстую пуховую парку, высокие, до колен, лосевые мокасины, заправленные в толстые кожаные маклаки, и шерстяные перчатки, поверх которых были надеты двойные лосевые рукавицы.

Однажды в феврале, наловив форели, я возвращался с уловом в хижину, как вдруг меня окликнули, и я увидел, что ко мне приближаются два пожилых индейца с собачьей упряжкой.

— Мы из . Шестьдесят километров, — сказал один из них, назвавшийся Рупертом, когда упряжка остановилась у крыльца. — Марк — мой друг. Ты — друг Марка, значит — мой друг. Он говорил: «Отвези лосиная ляжка в феврале». А жалкий рыба брось собакам!

— Заходите в дом, сейчас мы зададим пир и выкурим трубку мира, — ответил я, кидая добытую с таким трудом форель рычащим тощим псам, которых индейцы освободили от упряжки. Собаки не подпустили меня к себе, несмотря на угощение.

— Где поместим собак?

— Собак никто не пускает в дом, — ответил индеец, которого Руперт называл Вороний Глаз. — Собаки роют норы в сугробе. А как твои медведи — спят?

— У меня остался только один медведь. Он спит.

Заглянув под стол в конуру, оба индейца покачали головами, выражая не то удивление, не то неодобрение. Скреч спросонья приподнял голову, но не вылез. Перед тем как приняться за еду, я слазал в погреб, взял копченой незамороженной форели, нарезал ее кусками и вынес собакам. Индейцы расценили мой поступок как неслыханное мотовство, но я действовал под впечатлением разительного контраста между жарким из лосятины, домашним теплом и уютной постелью, с одной стороны, и «норами в сугробе» с другой.

Несмотря на то, что оба мои гостя довольно часто имели возможность общаться с цивилизованным миром благодаря радиосвязи и санному пути, по которому в Такла-Лендинг на собачьих упряжках и гусеничным транспортом доставлялись товары, они не смогли рассказать мне ничего нового, кроме местных толков насчет сумасшедшего, который живет на северо-западном рукаве озера среди медведей.

Руперт и Вороний Глаз пробыли у меня два дня, и я поневоле сравнивал их с такими людьми, как Ларч, Ред-Ферн и Марк. Я был страшно благодарен гостям не только за сто килограммов лосятины, но и за дружелюбное и терпимое отношение, они были доброжелательны и очень душевны, однако Марка и Ларча, не говоря уже обо мне, они не понимали и судили о нашей жизни как люди темные, полные суеверных предрассудков. Главную мысль, сквозившую во всех их рассуждениях, осторожно и завуалировано высказал Руперт: