Читать «Меттерних. Кучер Европы – лекарь Революции» онлайн - страница 2

Для Меттерниха это означает: он был отпрыском древнего рейнского дворянского рода из дома Гемберг, одна из ветвей которого с конца XIII века называла себя по деревне Меттерних под Эйскирхеном. Из этой линии, которая в 1635 году была возвышена до имперских баронов, а в 1679 году – до имперских графов, в XVI-XVII веках вышли трое князей церкви. В качестве возмещения за утраченные по левому берегу Рейна владения Меттернихи в 1803 году стали курфюрстами секуляризованного бенедиктинского монастыря Оксенхаузен, территория которого включала четыре административные единицы с 35 деревнями и примерно одиннадцатью тысячами жителей. Это также вписывалось в традиции рода, отмеченные рейнско-югозападногерманским “имперским величием” с его церковными княжествами и владениями орденов, всей этой пестрой смесью церковных и светских территорий, как и дарение позднее, в 1816 году, великолепно расположенного замка Иоганнисберг в Рейнской области. Хотя к этому времени сорокатрехлетний Меттерних, находившийся на вершине своей власти, уже совершенно превратился в “австрийца”, все же он был “австрийцем с Рейна”. Он писал своей дочери Леонтине: “Рейн течет в моих жилах, я ощущаю это и потому прихожу в восторг от его вида”.

Бытие, определенное чередой предков, связано со становлением в потоке современности. Человек становится тем, что он есть; но он также есть то, чем он становится – в детстве и молодости, от рождения примерно до 25 лет. До этого возраста – а возможно, и раньше, – протекают все этапы развития личности; все, что последует за этим, – всего лишь “вариации на тему”.

Какими же были эти первые двадцать пять лет Меттерниха? Его юность пришлась на период агонии старой империи, которая, в свою очередь, была лишь частью процесса преобразований, охвативших всю Европу и распространившихся на все сферы жизни.

XVIII столетие, которое закончилось во Франции в 1789 году революцией, в Англии протекало эволюционно гладко, а в Германии жило приближением распада, предстает перед нами в таком переливчатом многообразии, что можно отметить только основные, ключевые моменты. На мировой политической арене произошла смена великих держав: Испания, Швеция, Нидерланды отошли на второй план либо внезапно, как Швеция, либо постепенно, как Испания, и их место заняли Англия, Франция и Россия; тем самым закончился процесс, начавшийся уже на исходе XVI века. На внутриевропейском пространстве кроме того появились две новые великие державы: Австрия и Пруссия. Война за испанское наследство (1701-1713 гг.) и Северная война (1700-1721 гг.) изменили порядок расстановки мировых держав; ту же роль сыграла Семилетняя война (1756-1763 гг.) в рамках империи. Австро-прусский дуализм, который был установлен Губертусбургским миром, имел свои корни в северо– и южнонемецком протестантско-католическом ничейном исходе Тридцатилетней войны, определил не только судьбы Германии на последующие сто пятьдесят лет, но и все развитие Европы. Можно как угодно оценивать попытки реорганизации империи, планы союза князей, безусловно существовавший “имперский патриотизм” духовного и низшего светского германских сословий в последней трети века – фактом остается то, что Австрия, габсбургский конгломерат стран, и Пруссия, внушающее уважение искусственно-волевое образование на европейской карте, переросли рамки империи, этого огромного реликта средневековья, и должны были ее взорвать. Империя рухнула не из-за революционных войн, не из-за Бонапарта, нет, она погибла из-за той взрывной силы, которая скопилась в составляющих ее частях за период более чем полутысячелетнего развития до суверенных территориальных государств.