Читать «Повесть о Платоне» онлайн - страница 29

Дальше — еще более удивительные вещи: становится ясно, что некий человек или некое существо летит над рекой, то взмывая, то опускаясь. Невидимое, это существо видит всё — высокие строения и освещенные комнаты, городские пути и человеческие лица, диковинных серых птиц и маленькие лодки на воде. Волнисто, незримо оно скользит сквозь лондонский воздух. Может быть, это некая верховная жрица, зовущаяся Хичкок-Исступление? Но об астральной магии в эпоху Крота нам ничего не известно. Было высказано предположение, что эту ленту материального света выделил, пролетая над городом, ангел, но данная интересная гипотеза пока не получила подтверждения.

Итак, мы по-прежнему пребываем в недоумении и можем лишь удивленно взирать на эти картины древнего Лондона. Первая из них показывает группу людей, собравшихся подле Темзы; они хлопают в ладоши и улыбаются друг другу, словно бы участвуя в каком-то племенном ритуале. Возможно, они намереваются молиться реке или принести жертву городу, поскольку дальнейшие картины изображают плывущую по воде обнаженную женщину с продолговатым куском полосатой ткани вокруг шеи. Возможно, это тело было элементом изощренного обряда, цель которого — извлечение мертвых из речных глубин, но жизнь эпохи Крота настолько быстра и отрывочна по своему строению, что никакого определенного вывода сделать нельзя.

Дальше, к примеру, идут картины некоего замкнутого помещения, где мужчина обвязывает себе шею точно таким же продолговатым куском полосатой ткани. Кто он — один из мертвых, родившихся заново? Или он намерен добровольно принести себя в жертву? Рядом с ним никого нет, и это наводит на мысль, что он изгнан из города. Затем он спускается по неким деревянным ступеням и каким-то образом оказывается в помещении, где много сосудов из стекла. Жизнь людей в эпоху Крота воистину приводит нас в оторопь своими внезапными скачками во времени и пространстве — скачками, которые, кажется, совершенно не смущают обитателей этого постоянно развертывающегося мира. Изгнанник переливает часть жидкости из сосуда в меньшую емкость и разом проглатывает. Возможно, это своего рода пробуждение. Затем он одним концом кладет себе в рот трубочку из бумаги или ткани и поджигает ее с другого конца; если прежние действия свидетельствовали о поклонении воде, то здесь мы отмечаем поклонение огню. Судя по всему, он — единственный, кто живет в этих стекложидкостных апартаментах, поскольку его имя начертано на матовом наружном стекле; его зовут Нелл Гвин. Напротив обитает Генриетта-Стрит, которую мы, однако, не видим.

Но вдруг оказывается, что посредством одного из необычайных мгновенных перемещений древней городской жизни Нелл Гвин уже миновал дверной проем и теперь находится снаружи, на улице. И впервые нам открывается старинный город. Он стал для нас постоянным источником волнения и удивления и порой ошеломлял тех, кто смотрел на него впервые. Нам видны двери и лестничные марши, ведущие во внутренние пространства, куда мы не способны проникнуть взглядом, и мы чуть ли не боимся кануть в глубины этого чуждого нам мира! Узкий путь полон гармонически движущихся человеческих фигур, словно бы направляемых некой незримой силой; за стеклянными окнами высоко нагромождены самые разнообразные предметы, и в некоторых местах люди берут их, давая взамен бумажные знаки или монеты. Затем в один миг все это сменилось огромным двором, уставленным деревянными емкостями, которые были полны всевозможно окрашенных плодов. Мы видим название: Монастырский сад вероятно, в старом городе было много таких садов. На следующей картине рыжеволосый жрец или служитель одаривает Нелла Гвина плодами зеленого и оранжевого цвета; позади видны надписи, воодушевляющие горожан на подвиги (когда Нелл Гнин покидает сад, мы можем прочесть слово «Отвага»). Ни в одном из исторических сочинений, посвященных эпохе Крота, ни о чем подобном не говорится, и это лишний раз напоминает нам о том, что наши представления о прошлом носят в лучшем случае предположительный характер. После тщательного анализа этих образов мы, однако, создали модель древнего Лондона, где в точке схождения каждых четырех улиц находился сад, в котором бесплатно раздавалась пища. Хичкок-Исступление также позволяет нам заключить, что каждый предмет в мире Крота был выкрашен и что горожане расцвечивали свои тела. Следует отметить, что пути и улицы Лондона были различны по продольным и поперечным размерам. Шириной одних и узостью других, по всей видимости, определялись природные качества живших там людей, как и происходившие там события.