Читать «Соляной шлях» онлайн - страница 4

* * *

Борис Васильевич Изюмский был общительным, как сейчас говорят, коммуникабельным человеком. Много, увлеченно и напряженно работая, он всегда находил время для дружеского общения с людьми.

Убежденный и талантливый педагог, он отлично знал жизнь школы, учащихся и учителей. По страницам его книг проходит вереница подростков. И всегда это мальчишки и девчонки со своими мыслями, заботами, тревогами, радостями. Борис Васильевич был глубоко убежден в том, что писатель обязан знать не только парадную сторону жизни, но и ее изнанку. Творческие встречи были у него и в исправительно-трудовых колониях несовершеннолетних правонарушителей, которые появлялись потом в его книгах, как живые, не придуманные, не безликие литературные персонажи.

К Борису Васильевичу Изюмскому – опытному писателю – с надеждой обращались за помощью молодые литераторы, и он доброжелательно читал их произведения. Все талантливое радовало его, и он прилагал немало усилий, чтобы оно стало нашим общим достоянием.

Все больше и настойчивее мы утверждаем сегодня милосердие в качестве одного из моральных устоев нашего образа жизни. Для Бориса Васильевича чужая боль была его личной болью. «Чужой болью» назвал писатель и одно из выстраданных своих произведений.

Только год не дожил Борис Васильевич до того времени, когда в апреле 1985 года в нашу жизнь вошли демократия и гласность. Борис Васильевич ждал этого времени, своим творчеством торопил его наступление…

Но с нами остались его книги. Как все настоящее в искусстве, они помогают молодым отыскать верную дорогу в жизни, учат добру, порядочности, милосердию. Написанные человеком высокой культуры, произведения писателя обогатят вас знанием жизни, откроют неведомые страницы славной истории русского народа.

Гавриил Колесников

Соляной шлях

Не бысть соли во всю

Русскую землю.

Печерский Патерик

ТРУДНОЕ РЕШЕНИЕ

Евсей Бовкун пересек Бабин Торжок, миновал бронзовые женские фигуры на площади, четырех медных коней, привезенных в Киев из Корсуня еще князем Владимиром, и поднялся на холм.

Шел Евсей к тысяцкому Путяте, как на казнь. Люто ненавидел этого говорливого живодера, а поневоле шел к нему.

Желваки забегали на скулах широкого красноватого лица Евсея. Он нервно пощипал пшеничные усы. Что поделаешь – надо идти. Ведь недавно был почти свободным – смердом, а стал кабальным – закупом.

Еще пять лет назад, когда жил возле Ирпеня, поусыхали сенокосы, издохли волы, и взял он у боярина Путяты на разживу купу – обещал ее отработать. Да разжился, как сорока на козе аль тень на воде… И долг-то возвратить в срок не смог. Выходит, свои сухари лучше чужих пирогов, на душе покойней. Путятовой ложкой счастья наберешь, как борща шилом.

Беды шли густо, одна за другой: спекла землю засуха, сделала ее каменной; поела хлеба и сады саранча. Она появилась как божий бич: заслонила тучей солнце, упала на землю. За два часа сожрала до корня жалкие посевы, прошла через хаты, забивая людям и животным рты, уши… С отвратительным шуршанием тыкалась в глаза… Раздавленная колесами, подошвами, копытами, источала тошнотворный запах.