Читать «Забыть и выжить» онлайн - страница 134

— Ага, врачу: исцелися сам! Ну и что этот козел вам наговорил такого, что вас вдруг взяло за душу? — Тон Турецкого не показался ей доброжелательным.

— Он рассказал о себе. И о вас. Я поняла, что ситуация запутанная, но вы, все трое, общими усилиями стараетесь запутать ее еще больше. Не уверена, что это правильно. Антон — своеобразный человек. И его, по-моему, разрывает надвое и чувство косвенной вины перед вами, и желание сохранить собственное достоинство. Он и боготворит вас, и ненавидит, представляете, какой компот в душе?

— Ну ненавидит, это — понятно. А боготворит-то за что? — грубовато спросил Турецкий.

— Вот видите, Саша, какой вы? Прохиндей обязательно переставил бы фразы местами.

— Вы произнесли любимое тетушкино словцо: она меня из-за вас теперь только и кличет прохиндеем. Считает, что я вас охмурил.

— А разве нет? — усмехнулась она.

— По правде говоря, хотелось бы, но… Этой задачи специально я не ставил, да и не поставил бы…

— У вас «но» промелькнуло. Может быть, это не сформулированная вами еще днем мысль о грехе?

— Ну да. Если люди сами не создают себе условий для существования греха, откуда ж тогда ему взяться? С каких пор, например, любовь — грех? Или что, любовь бывает разная? Одна — хорошая, другая — плохая? А кто это знает, чтобы судить? И кому дано такое право? Много вопросов, если вдуматься… А с другой стороны, есть продажная любовь. И выходит, не продажная — хорошо, а продажная — очень плохо. Кому? Милиционеру, который с проституток бабки стрижет? Так ему-то как раз очень хорошо! Или там ставят в пример праведника. Хорошо, если он тебе так нравится, подражай! Но чему подражать, если я что-то не видел ни в прошлом, ни в настоящем ни одного счастливого праведника. Все, как один, мученики! Все — страдальцы! Ну почему обязательно надо страдать, если ты живешь по правде? Или считаешь, что так живешь? — Он остановил машину прямо посреди дороги и повернулся к Лине. — Как вы думаете?

— Я скажу, если мы поедем.

— Логично. Итак? — спросил он, трогая машину.

— Я сегодня весь день думала о вас. О том, что мне невероятно повезло уже по одной только причине, что я могу провести с вами хотя бы один вечер. Не знаю, что произошло. Праведно это или неправедно, я даже и не задумывалась. Потому что в ответе на этот вопрос нет никакого смысла.

— Ни фига себе, — возразил Турецкий. — Да если я счастлив, значит, уже есть смысл!

— Значит, есть. Но я хочу вернуться к вашему Плетневу. Он, можно сказать, исповедался предо мной, как перед священником. А мне, просто по роду деятельности, подобные исповеди приходится слушать нередко, и я полагаю, что научилась отделять правду от лукавства. Так вот, он говорил правду. Ваша жена Ирина никогда не изменяла вам с ним. И не собирается. И Плетнев это прекрасно знает. Но она, о чем вы, возможно, не догадываетесь, как, впрочем, я думаю, и она тоже, — так вот, ваша супруга слишком опасно похожа на покойную плетневскую Инну. И это знают только они с Васькой, вдвоем. Такая вот «страшная» тайна, которую он решился доверить мне. И вы будете еще большим умницей, если помиритесь с женой, которая только и ждет вашего ласкового слова. И я не собираюсь вас у нее отнимать. А вы спрашиваете, каково праведникам? Почему на их лицах нет маски счастливого человека? А чего стоит эта маска, задумывались?