Читать «Кодекс чести вампира» онлайн - страница 17

— Откуда здесь эта гадость? — брезгливо поинтересовалась я, забыв, по обыкновению, подумать, прежде чем начинать издавать звуки.

Увидев страдальческое выражение на лице Себастьяна, я поняла, что опять брякнула что-то не то, но было уже поздно.

— Простите, Катя, — тяжело вздыхая, сказал Себастьян, — Марина имела в виду…

Посетительница махнула обеими руками:

— Не извиняйтесь! Настоящее искусство всегда вызывает споры. Нельзя понравиться всем сразу. Раздражение, неприятие — это тоже реакция, тоже своего рода признание. К тому же мой муж действительно в большинстве случаев провоцировал отрицательные эмоции. Почти в каждом человеке очень силен обыватель, и Виктор делал все, чтобы вытащить этого обывателя наружу, раздразнить, привести в ярость и выставить на всеобщее посмешище…

Я сконфуженно уставилась на носы своих туфель, злясь на собственную бестолковость и сдерживая себя, чтобы не выступить в защиту собственного вкуса и здравого смысла, которые эта нахалка — жена Хромова — имела наглость объявить обывательскими.

А та между тем продолжала, и очень пылко:

— Понимаете, обыватель… Ну вот, опять это слово!

—…живет страхом смерти и насилия. Поэтому он всегда преклоняется перед теми, для кого этого страха не существует, кто способен переступить грань. Боязнь инцеста, гомосексуализма, убийства — все это боязнь дремлющего в каждом из нас зверя. Обыватель справляется со «своим» зверем, притворяясь, что его не существует вовсе. Но он есть! Поэтому те, кто играет с этим зверем, вызывают озлобление и вместе с тем восхищение у толпы.

Интересно, она действительно верит в ту высокопарную чушь, которую несет? А черно-белая посетительница несла дальше:

— Вы видели когда-нибудь дрессировщика тигров? Виктор был именно таким дрессировщиком…

— Подождите… — непонимающе прервала ее я. — Что значит «был»?

— Виктора Хромова убили этой ночью, — пояснил Себастьян.

— Убили? — в ужасе воскликнула я.

К стыду своему, должна сознаться, что вовсе не безвременная утрата, которую понесла отечественная культура, вызвала во мне такую бурю эмоций. Честно говоря, я вообще не считала, что отечественная культура хоть как-то пострадает оттого, что художник Хромов не создаст больше ни одной картины в жанре, который он сам определил симпатичным словечком «некрореализм». Лично у меня его полотна вызывали даже не эмоции, а широкий спектр физиологических реакций — от брезгливой гримасы до рвотных позывов.

Хуже того, и судьба Хромова-человека, безотносительно к его плодотворной и весьма, насколько мне известно, выгодной творческой деятельности, не волновала меня ни в малейшей степени.

Неподдельный ужас, прозвучавший в моем голосе, был вызван угрозой, нависшей над моим безмятежным счастьем, над моим заветным желанием — над моим отпуском, черт побери!

Черно-белая Катя мелко затрясла склоненной головой, издавая носом громкие шмурыгающие звуки. Вид ее горя разжалобил бы даже камень. Но не меня. При мысли о том, что мой отдых стремительно летит коту под хвост, я сделалась тверда, как алмаз, холодна, как айсберг, и безжалостна, как товарищ Берия.