Читать «Устав соколиной охоты» онлайн - страница 6

На государевой службе он всегда наотлику ходил, как великий мастер распознавать заговоры да наговоры. Честно говоря, кабы не Васька, государь не прожил бы и сутки: или сглазили бы Алексея Михайловича, или зарезали. Жила у князя Куракина на дворе слепая ворожея Фенька, жила и жила. Так Мымрин и тут смекнул, что к чему. «И не Фенька это вовсе, – шептал он Алексею Михайловичу. – Это она для отводу глаз выдумала: Фенька, мол. А на деле не иная кто…» Конец доноса скрывался в царском ушке. Предположительно это была покойная Марина Мнишек. От нее ничего хорошего, кроме порчи и сглазу, ожидать было нельзя. Потому и дворовые люди князя Куракина пытаны были накрепко, и сам князь, и жена его, и волы его, и ослы его… За это дело приметили Ваську. А все оттого, что некогда велел князь Куракин гнать сопливого недоросля Васятку со двора взашей.

Не то Авдей. Авдей был силен. Ой, силен! Более нечего и сказать про Авдея. Так они и работали на пару: ум да сила.

…Ко кружалу подбирались в сумерках, с разных сторон. Стрельцов с собой не брали: каждому всего только по полклада достанется, да Авдей и так с десятью Щурами управится.

Целовальник мигнул: все, мол, в порядке, Никифор ждет Ивашку в особой горенке. Ждать было долго, взяли питья.

– Как войдем с двух сторон, – учил Васька, – так ты их обоих в ручки прими и лбами стукни до смерти!

– Ну, – не поверил Авдей. – Как же он, вор, нам клад объявит, покойный-то?

– То моя забота, – засмеялся Мымрин. – Мы все доподлинно узнаем.

Помолчали. Целовальник взял четверть и трижды звякнул об нее ковшиком. Это означало, что Щур появился.

Петраго-Соловаго рванулся было править государеву службу, но Васька одернул его.

– Сиди! – зашипел он. – Пущай наговорятся!

И снова успокоил напарника напитком. Так они ждали, ждали да и запели свою любимую песню, которую сами про себя же и сложили:

То не два сокола на дубу встрепенулися:Два добра молодца изменушку почуяли.Они по градам, по весям похаживают,Воровство да смуту вываживают.Ой, не скроешься, изменушка черная,Ни в чистом поле, ни в густом бору:Зачнут тебя соколы щипать-когтить,К Ефимушке-кату повелят иттить,Возьмет кат Ефимушка ременчат кнут,Ан, глядишь, вот и вся правда тут!Станет государь соколов ласкать-целовать,Ласкать-целовать, приговаривать:«Уж вы, соколы мои, птицы ясные,Высоко вы, соколы, летали, много видели.Велю вам, соколам, по кафтану дать,По кафтану дать, деньгами одарять».

За пением и не заметили, что целовальник трижды чхнул условным чихом. Целовальник чхал-чхал, подскочил к соколам и, уже не в силах чхать натурально, сказал словами:

– Чхи! Чхи! Чхи!

Соколы снялись и полетели в тайную горенку: один по лестнице, другой черным ходом.

Авдей ворвался первым, изготовился имать и хватать, но хитрый Щур, видно, бросился ему в ноги и уронил, задув при том свечи, а сам бегал поблизости, увертываясь от Мымрина. Авдей ухватил Щура за ноги, стал вязать их узлом. От боли Щур заорал голосом Василия Мымрина.