Читать «Маг в законе. Том 2» онлайн - страница 111
Генри Лайон Олди
– Проклятие Брудершафта на вас обоих. Нет для вас Договора, нет для вас в Законе крестников; нет и не будет. Срослись, переплелись ваши судьбы, ваши души, ваши – и Друца с Рашелью; не пустите вы никого больше в этот круг. Захотите, молить станете – а не сможете через себя переступить. Закрыты для вас ворота Договора; но калитку оставлю. Вот он, мой подарок: скоро у вас родятся дети. Двойня. И вы сможете заключить Договор с собственными детьми, не дожидаясь, пока они согласятся или откажутся. Без их желания; лишь по вашей воле. Оттиснуть себя – в них. Только плоть от плоти, кровь от крови вашей сможет войти в ваш круг; и разорвать его. Тогда проклятие Брудершафта будет снято. Вы сможете жить дальше, как все другие маги. Не хотите быть самими собой – будьте, кем хотите! радуйтесь! живите… Но первый Договор – только с собственными детьми!.. собственными… детьми…
ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ
А вот сейчас он сам, этот Дух Закона, вам в глаза заглянул. Какое заглянул?! – уставился, прикипел. Что он там видит? неужели всего лишь:
…стекло.
Кусок разбитого оконного стекла. На полу. Сверху бьет солнце, и отражение человека в стекле играет с солнечными зайчиками. Или уже не солнце – каблук бьет. В стекло. С размаху. Летят осколки, летят в них человеки – один другого меньше, один другого потешнее.
Летят следом зайчики: доиграть.
А каблук опять целится. Вон, в каждом осколочке видно: поднялся, сейчас опустится. Много будет человечков, много каблуков…
* * *
Ноги ватные, гнутся-подгибаются, сердце устало биться, притихло в страхе; стою, падаю, валюсь, а вдалеке девки плясовую завели:
"Стала муха пауком, пауком, стучит муха кулаком, кулаком…"
И подпевают весело:
"…будешь ты самый последний съеден, когда я разделаюсь с прочими; вот мой подарок! Вот! Вот!.."
III. ФЕДОР СОХАЧ или ТРУДНО БЫТЬ МАГОМ
Сойди и сядь на прах, девица, дочь Вавилона;
сиди на земле; престола нет, дочь Халдеев,
и вперед не будут называть тебя нежною и роскошною.
Книга пророка Исаии
– …ай, нэ!.. ай, нэ-нэ… аааааай…
Тишина.
Только захлебываются вокруг сумасшедшие сверчки.
И снова, тоскливой, волчьей безнадегой:
– Ай! ай, нэ…
Вечер стаей сизых голубей опускался на землю. Поздний, сентябрьский вечер. Складывал крылья, играя, окутывал сумерками вербы на холме, вынуждая строгих дядек-тополей ревниво качать головами, осыпая битую сединой листву; в камышах шелестел чуть слышно, притворяясь блудным потерчонком – младенцем-нехристем, утопленным родной матерью.
– Ай, нэ! ай, нэ-нэ…
– Поешь? – спросил Федор, приподнимаясь на локте. – Душа просит?
Друц не расслышал. Он сидел возле коляски, привалясь к ступеньке плечом, и дончак Кальвадос тянулся мордой, фыркал в ухо, приглашая ехать. Старый он был, ром сильванский, Валет Пик, старей старого; впервые таким увиделся. Это, выходит, если и на Княгиню исподтишка глянуть… нет, быть не может!
Вечер, вечер, хозяин теней – твои проделки?
Чуть поодаль, спиной к Федору, любовалась закатом княжна Тамара. Тоже не повернулась, вся ушла в созерцание.