Читать «Смерть Богов. Юлиан Отступник» онлайн - страница 172
Дмитрий Сергееевич Мережковский
Листья лавров корчились от жара, как от боли, и свертывались. Верхушки кипарисов загорались ярким смоляным огнем, как исполинские факелы; белый дым их казался дымом жертвенных курений; капли смолы струились обильно, словно вековые деревья, современники храма, плакали о боге золотыми слезами.
Юлиан смотрел неподвижным взором на огонь. Он хотел что-то приказать легионерам, но только вырвал меч из ножен, вздернул коня на дыбы и прошептал, стиснув зубы в бессильной ярости:
– Мерзавцы, мерзавцы!..
Вдали послышался рев толпы. Он вспомнил, что позади храма – сокровищница с богослужебной утварью, и у него мелькнула мысль, что галилеяне грабят святыню. Он сделал знак и бросился с воинами в ту сторону. На пути их остановило печальное шествие.
Несколько римских стражей, должно быть, только что подоспевших из ближайшего селения Дафнэ, несли на руках носилки.
– Что это? – спросил Юлиан.
– Галилеяне побили камнями жреца Горгия,-отвечали римляне.
– А сокровищница?
– Цела. Жрец заслонил дверь, стоя на пороге, и не дал осквернить святыню. Не сдвинулся с места, пока не свалился, пораженный в голову камнем. Потом убили мальчика. Галилейская чернь, растоптав их, вломилась бы в дверь, но мы пришли и разогнали толпу.
– Жив? – спросил Юлиан.
– Едва дышит.
Император соскочил с коня. Носилки тихонько опустили. Он подошел, наклонился и осторожно откинул край знакомой, запачканной хламиды жреца, покрывавшей оба тела.
На подстилке из свежих лавровых ветвей лежал старик: глаза были закрыты; грудь подымалась медленно. В сердце Юлиана проникла жалость, когда он взглянул на этот красный нос пьяницы, который казался ему недавно таким непристойным, – когда вспомнил тощего гуся в лозниковой корзине, последнюю жертву Аполлону. На пушистых, белых как снег, волосах выступили капли крови, и острые черные листья лавра сплелись венцом над головой жреца.
Рядом, на тех же носилках, покоилось маленькое тело Эвфориона. Лицо, покрытое мертвенной бледностью, было еще прекраснее, чем живое; на спутанных золотистых волосах алели кровавые капли; прислонившись щекою к руке, он как будто дремал легким сном. Юлиан подумал:
«Таким и должен быть Эрос, сын богини любви, побитый камнями галилеян».
И римский император благоговейно опустился на колени перед мучеником олимпийских богов. Несмотря на гибель храма, несмотря на бессмысленное торжество черни, Юлиан чувствовал присутствие Бога в той смерти. Сердце его смягчилось, даже ненависть исчезла. Со слезами умиления наклонился он и поцеловал руку святого старика.
Умирающий открыл глаза:
– Где мальчик? – спросил он тихо.
Юлиан осторожно положил руку его на золотые кудри Эвфориона.
– Здесь – рядом с тобою.
– Жив? – спрашивал Горгий, прикасаясь к волосам ребенка с последнею лаской.
Он был так слаб, что не мог повернуть к нему голову.
Юлиан не имел духа открыть истину умирающему. Жрец обратил к императору взор, полный мольбы.
– Кесарь – тебе поручаю его. Не покидай…
– Будь спокоен, я сделаю все, что могу, для твоего мальчика.