Читать «Тихое прозябание» онлайн - страница 3

Нильс-Кристиан ощупью пробрался в камору для работников и сразу же попал в сонное царство. Коротышка Антон храпел на все лады. И в бессознательном состоянии он продолжал жить своей обычной жизнью. Нильс достал спички, зажег фонарь, поставил его на стол и начал раздеваться; потом он повесил часы на стенку и положил шейный платок на подоконник, но, оставшись в одной рубашке, он вдруг решил, что ложиться спать рановато. Он оглядел камору.

Антон лежал, обливаясь потом, на перине и, широко разевая рот, с шумом всасывал воздух, как землечерпалка. В полумраке углов каморы висела паутина, на полу валялись деревянные башмаки и старые слежавшиеся пучки соломы. Картина была невеселая.

Нильс протянул руку к потолочной балке и достал оттуда шомпол, у которого был прикреплен с одной стороны стопор. Он разрядил ружье и повесил его. Что же дальше?

Теперь, когда делать было уже нечего, он снова с горечью подумал о своей беде. Он обошел конюшню с фонарем в руке, осветил ясли с соломенной сечкой, чтобы посмотреть, достаточно ли соломы нарезал Антон. А потом снова вернулся в камору и сел за стол, подперев щеку рукой.

Да, подперев щеку рукой. И у него стало так горько на душе. Гнев прошел, и он только вздыхал, борясь с самим собой. Его обуревали разные чувства, мысли начали перескакивать с одного на другое и путались все сильнее и сильнее. Этот бешеный ритм принес ему радость и облегчение, но в то же время совсем затуманил ему голову. «Ты, неверная девица, – подумал он, и его слова стали складываться в песню, – подло изменила мне...»

Нильс-Кристиан печально покачал головой; в нем внезапно зазвучала мелодия «Жил-был в Страсбурге богач...», которая тихо и успокаивающе подступала к горлу. Его охватили боль и отчаяние. И в мрачной, угрюмой душе Нильса-Кристиана сами собой возникли две строчки стихов. Они опьянили его; никогда прежде не сочинял он стихов, никогда.

Нильс сбросил с ног деревянные башмаки, поднялся и начал ходить взад-вперед по каморе. Слова сами собой ложились на мотив и сплетались в песню. Он словно плыл в каком-то забытьи; в голове у него рождались слова, которые сами собой ложились на музыку. Когда песня была готова, он искренне удивился, и сокровенные богатства его души подарили ему ощущение тепла и всепрощения. Он снова пропел сложенные им куплеты самому себе и нашел их превосходными. Вся боль, которую он вложил в них, вернулась обратно; но теперь уже ей сопутствовало чувство сладостного удовлетворения.

Но вот Нильс, очень разгоряченный и взволнованный, как бы очнулся и вновь пришел в мрачное расположение духа. Умирая от жажды, он надел деревянные башмаки и вышел во двор.

Вытащив из колодца ведро с водой и утолив жажду, Нильс на несколько минут обрел душевное равновесие. Но когда перед его внутренним взором снова предстал Пауль из Кьерсгора, ненависть седыми валами стала накатываться в его душе, а на верхушке каждого покрытого пеной гребня выступила сатанинская злоба. Нильс прокрался в камору, и тут его снова охватило отчаяние. Не вдруг вернулся он назад к тому странному состоянию, когда сознание словно засыпало в нем. И результатом этого явилось еще одно стихотворение. Нильс перечитал оба и сурово вздохнул. Немного погодя на сердце у него опять защемило. И так повторялось все снова и снова.