Читать «Трафальгар» онлайн - страница 91

Утром 27 октября мы переправились через реку и пешком продолжали наше путешествие вдоль побережья. Спутник попался мне веселый и добродушный, а потому путешествие наше выдалось на редкость приятным, так что я даже немного рассеялся и забыл свое горе, причиненное смертью Марсиаля и ужасной катастрофой. По дороге мы обсуждали недавнее сражение и судьбу разбитых кораблей.

– Хороший моряк был Полчеловека, – говорил мой собеседник. – И кто его тянул выходить в море, когда стукнуло шестьдесят! Но, как говорится, чего хотел, то и получил.

– Он был храбрым моряком, – добавил я, – и таким воинственным, что его не остановили даже недуги, когда ему вздумалось отправиться с эскадрой.

– Ну, а с меня довольно, – продолжал матрос. – Прощайте, все морские сражения. Король платит плохо, да вдобавок коли останешься без ноги или еще каким калекой, так тебя больше и знать не хотят. Прямо уму непостижимо, что король так плохо обходится с теми, кто ему верно служит! А вы как думаете? Немало капитанов храбро сражались двадцать первого числа, а им уже помногу месяцев не плачено жалованья. В прошлом году в Кадис приезжал один капитан, так он, не зная, как прокормить себя и семью, пошел служить на постоялый двор. Его опознали друзья, хоть он и старался изо всех сил скрыть свой позор, и вытащили его из такого подлого состояния. Подобного не увидишь ни в одной стране на свете; а потом еще удивляются, почему нас бьют англичане! Я уж не говорю о нашем вооружении. Арсеналы все пустые, и сколько ни проси денег у Мадрида, он ни черта не дает. Верно, все денежки из казны уходят сеньорам придворным, а среди них самый ненасытный – это Князь мира, который получает сорок тысяч золотых как государственный советник, как государственный министр, как капитан-генерал и как начальник королевской гвардии… Ну так вот, не желаю я больше служить королю. Теперь домой к жене и детишкам; я свое оттрубил и вскорости смогу подать в чистую.

– Нечего горевать, дружок, ведь вам выпала доля служить на «Громовержце», а он едва понюхал пороху.

– Я был не на «Громовержце», а на «Багаме», этот корабль сражался дольше и лучше всех остальных.

– Его захватили в плен, а капитана, кажется, убили?

– Да, так оно и было, – подтвердил матрос, – у меня еще и сейчас слезы к горлу подкатывают, как вспомню дона Дионисио Алкала Галиано, самого храброго бригадира на эскадре. Вот это человек: у него был такой крутой нрав, самую малую оплошность не прощал; но за строгость мы только еще больше его любили, ведь капитана, который строг, да справедлив, всегда уважать будут, а затем и полюбят. Вдобавок, надо сказать, другого такого благородного и доброго начальника, как дон Дионисио Алкала Галиано, во всем свете не сыщешь. А когда он хотел отблагодарить своих друзей, то никогда не жадничал. Так, однажды в Гаване он истратил десять тысяч на банкет, который устроил на своем корабле.

– Я слышал, что он здорово разбирался в мореходстве.

– В мореходстве? Да он знал больше, чем Мерлин, больше, чем все церковники на свете! Он составил бесчисленное множество карт и открыл черт знает сколько земель, аж за самой преисподней и еще дальше! А его посылают в бой, чтоб он там погиб, точно какой юнга! Да я расскажу вам, что приключилось с «Багамой». Едва началось сражение, дон Дионисио Алкала Галиано знал, что мы его как пить дать проиграем, и все из-за этого поворота фордевинд… Мы были в резерве, в самом хвосте колонны. Нельсон, а он шельма хитрая, увидал наш строй и говорит себе: «Рассеку я их в двух местах да возьму меж двух огней, ну им от меня никуда и не уйти». Он так, проклятущая душа, и натворил, а наш строй был длинный-предлинный – вот, как самолично сказал Нельсон, голова и не смогла прийти на помощь хвосту. Он разбил нас по частям, двумя мощными колоннами, шедшими клином; так, говорят, воевал в древности маврский полководец Александр Великий, а нынче такую тактику применяет Наполеон. Верно только то, что окружил он нас, рассек пополам и начал громить поодиночке, так что мы и помочь-то друг дружке не могли: каждый бился с тремя-четырьмя вражескими кораблями. Так вот, «Багама» первой и вступила в бой. Алкала Галиано в полдень проверил команду, обошел все батареи и, указав на флаг, произнес такую речь: «Сеньоры, пусть все примут в соображение, для чего здесь висит испанский флаг». Мы уж давно знали, что он за человек, и потому нас не удивить было такими речами. А потом он обратился к гардемарину дону Алонсо Бутрону, стоявшему на часах у флага: «Защищайте его до последней капли крови. Ни один Галиано не сдавался врагу, и ни одному Бутрону пусть будет неповадно».