Читать «Моя одиссея» онлайн - страница 51

– Ого! – сказала докторша, вынув у меня из-под мышки градусник. Простудился ты, Боря. Температура около сорока. Наверное, воспаление легких. И как это ты умудрился летом простыть?

Дора Моисеевна дала мне аспирину и освободила от работы. Я задремал, а проснулся весь в липком поту, сбросил вытертое одеяло, дернул ворот рубахи: меня томило от духоты.

Однако на другой день встал я, как всегда, легко, с увлечением играл в крокет, неумело выкручивался на турнике и лишь чувствовал металлический привкус во рту. За ужином воспитатель смотрел на меня хмуро, подозрительно и опять назначил пасти стадо. А утром ногти у меня снова посинели, кожа покрылась пупырышками, как у старого гусака, и на ней дыбом поднялись волоски; колонисты навалили на меня все одеяла, какие были в палате, тюфяк – я дрожал вместе с кроватью.

– Странно, – пробормотала докторша. – Впервые встречаюсь с такой непонятной хворью. У тебя это Боря, не от желудка? Какой у тебя стул? Нормальный? Ничего не пойму. Ведь я сама не терапевт… у меня другая специальность. Сейчас я посмотрю по медицинскому справочнику, и, если не сумею установить диагноз, тебя придется на подводе отправить в Киев, в амбулаторию, пусть там… Постойте, постойте, а может, это малярия? – радостно вскричала она. – Ну конечно же, малярия, как я об этом не подумала раньше.

И докторша посмотрела на меня с таким видом точно и я тоже должен был обрадоваться, что заболел именно малярией.

– Хворь противная, и, насколько мне известно, радикальные средства для ее лечения еще не открыты – продолжала она со счастливым оживлением. – Все что я могу сделать, – это дать Новикову хинин. Кажется еще… малярикам нельзя гулять после захода солнца на улице… Вчера ты себя хорошо чувствовал, Боря? Значит, трепать будет, через день.

Воспитатель сказал, что в таком случае через день я буду и скотину пасти. Я вспомнил коровий «бзык», бугая Махно, пробормотал:

– Я… не могу бегать за стадом. Коленки подгибаются… тошнит.

– Да, да, действительно, – неуверенно подтвердила Дора Моисеевна. – Таково действие яда анофелеса… высокой температуры.

– Что же ты хочешь, Борис? – холодно спросил Михаил Антоныч. – Ты сам видишь: в колонии за вами нет ни нянек, ни батраков. Ребята наши сами пашут, сами хлеб пекут, на кузне работают. Девочки стирают, полы моют, за птицей ухаживают. Вас мы отсюда выпустим дельными хлеборобами, мастерами на все руки. Самые способные поедут в Киев учиться на агронома, на инженера, на доктора. Ты сейчас не можешь бегать, Борис? Мы все тебе сочувствуем Что ж, у нас найдется для тебя работа менее подвижная, пойдешь на лекарственную плантацию копать ямы под шалфей.

На другой день я чувствовал себя нормально и после завтрака отправился с ребятами на лекарственную плантацию. Солнце багровое и лохматое, точно цветок татарника, распустилось над горизонтом, осветило березки, и по траве побежали длиннющие тени. Кому не в охотку поработать на свежем воздухе! Я начал копать. Вот это, я понимаю, дело – не то что крутить хвосты коровам. Я снял рубаху, жарился под солнцем и все пробовал свои мускулы: начали наливаться? Хорошо бы к осени стать атлетом.