Читать «Сонник Инверсанта» онлайн - страница 108

— Ну, в общем да.

— А Тень тогда что делает?

— Да практически все остальное. У людей ведь кроме искусства ничего путного в жизни нет, вот эту беспутицу Тень им и помогает создавать.

— Интересный подход! И главное — формулируешь почти моими словами…

— Это ты формулируешь моими словами! — Осип хохотнул. — Своих-то слов у тебя, отродясь, не водилось!

— Ладно, пусть… Но как тогда быть с женщиной? Где ее место?

— Рядом с мужчиной, конечно. Как раз между Отсветом и Тенью. А уж к чему она ближе окажется, это мужчине решать. Захочет, может ангелицу воспитать, а захочет — и первостатейную стерву.

— Красиво поешь!.. Ну, а я, по-твоему, к чему ближе? В смысле, значит, плохой я или хороший?

— Ты разный. Сегодня друга от смерти спасешь, а завтра сам же его и утопишь. Словом, ты обычный. Такой же как все.

— Это плохо?

— Это никак. Потому что естественно!

Я снова непонятливо помотал головой.

— Дубина! — пробасил Осип и придвинулся ближе. — Слушай сюда и вникай…

Я склонился к нему и начал вникать. По мере сил и возможностей…

Глава 11 Прозрение…

С наступлением сумерек Осип пропал. Где-то прилег и заснул, а я и не заметил. Впрочем, он заранее предупредил, что так оно, видимо, и случится. Отсветы в темноте обычно не живут, а дремлют. Время сплошной тени не для них. А потому, потеряв своего напарника, я не слишком обеспокоился. Тем более, что в хмельную голову караваном шли мысли. Я думал об Анне столь похожей на Наталью, о своей повести, в которой максимально честно пытался отразить психологические недуги своих пациентов, о хитромудром Павловском, умудрившемся пристроиться между Отсветом и Тенью, о том, что раньше я даже помыслить не мог о комплексной сути человека, том, что прежний мой мир, должно быть, несчастен, если способен видеть одни лишь тени.

Возле темного пруда, окруженного гипсовыми статуэтками, я извлек из кармана шариковую ручку и при свете луны стал черкаться в блокноте. Жаль, не нашлось под рукой плота, — я бы обязательно сел на него и отгреб к середине пруда. Вода — наша альма-матер, на ней легче пишется и думается. Недаром свой «собачий цикл» Джек Лондон сочинил на яхте. Да и господину Рузвельту в голову забредало немало доброго во время путешествий на любимом крейсере. Я же сейчас ощущал в себе силы великого и доброго Учителя. Любовь, пусть и хмельная, давала мне такое право. Подобно какому-нибудь Ларошфуко или де Лабрюйеру я кропал максимы и морализмы, втайне понимая, что повторяю и повторяюсь, и, тем не менее, представляя себя этаким белым красивым пароходом, плывущим по океану человеческой педагогики. В стороны от меня расходились величавые волны. Умудренные ученики поколение за поколением подхватывали эстафету, передавали знания дальше. Конечно же, я обманывал себя, но меня это не пугало. Как говаривал тот же Ларошфуко: «Люди не знали бы удовольствия в жизни, если бы никогда себе не льстили.» А значит, так было положено издревле, значит, мы имели на это право…

На какой-то темной улочке я остановился и, по-оперному расставив ноги, исполнил песню из сказки про «луч солнца золотого». Многочисленное эхо, отраженное от стен, вторило мне, и вроде как получалось, что я пою не один, а вместе со всем городом. Да и не бывает человек один-одинешынек, — это Осип растолковал мне вполне наглядно. И Тень наша всегда при нас, и Отсвет, хотя размеры последнего варьируются от наперстка до истинно вселенских. Вот женщины — те более автономны, могут плавать и обособленно, хотя тоже не особенно долго. Им вне комплексного числа жизни вовсе нет…