Читать «МЕДВЕЖАТНИК ФАРТА НЕ УПУСТИТ» онлайн - страница 102

— Нет, — улыбнулась в ответ Лиза-вторая. — И все же, сколько тебе нужно денег? — не унималась она.

— Вот ведь неугомонная, — фыркнула Лиза-первая. — Ну, рублей тридцать, наверное.

— Ежели по сусекам поскрести, думаю, найду столько.

— Нет. Я же сказала: не думай даже. Все равно не возьму, — отрезала Лизавета.

— Почему? Я же от чистого сердца! — воскликнула, собираясь, похоже, обидеться, Лиза-вторая.

— Вот потому и не возьму, — ответила Лиза-первая. — Не хочешь идти продавать, сама пойду.

— Ты еще слабенькая, — нахмурила брови спасительница.

— Тогда ты сходи.

— Хорошо, схожу, — сдалась тезка. — Только я на твоем месте взяла бы у подруги деньги. Ведь мы подруги?

— Подруги, — согласилась Лиза-спасенная, — но ты бы не взяла последние деньги даже у подруги.

— А может, они у меня и не последние? — улыбнулась Лиза-вторая.

— Последние, последние, — засмеялась Лиза-первая. — Что я, не вижу?

— Больно много видишь, — притворно сдвинула брови женщина. — Ладно, давай сюда свое приданое.

На Толчке возле Петропавловского собора было все, как до большевиков. Жемчужину взяли с ходу, не торгуясь, дав сорок пять рублей, как и было прошено.

Когда Лиза-вторая вернулась, Лиза-первая сидела на лавочке возле дома и жмурилась от солнца, как кот на завалинке. Женщина сунула в руку Лизавете сорок пять рублей.

— Вот, держи.

* * *

На следующее утро Лиза-первая засобиралась в город.

— Пойду пройдусь.

— Куда это ты намылилась-то?

— Поброжу немного, а то вовсе разучусь ходить, — ответила Лизавета.

Город был чист и свеж. Бородатые пролетарии метлы и лопаты в фартуках и с дореволюционными бляхами на груди вновь стали убирать конские яблоки и мусор с закрепленных за ними улиц. С тротуаров исчезли замусоленные окурки самокруток и семечная шелуха, а старик Державин в своей римской тоге, свежевымытый, а не заляпанный с головы до сандалий вороньим пометом, явно улыбался и, похоже, вот-вот готов был забренчать на своей лире пафосные верноподданнические стансы.

Город, как и рассказывала Лизавета-вторая, был весь в цветах и флагах. Из окон домов пахло еще довоенным кофеем фирмы «Мокко», магазины и лавки были открыты настежь, а женщины вновь принялись расхаживать в кокетливых шляпках и в длинных, по локоть, лайковых перчатках.

Елизавета тоже купила веселенькую шляпку с розочкой, перочинный ножик и небольшой кожаный саквояж, став похожей на слушательницу Высших женских курсов, отъезжающую на новую перспективную работу.

Сделав большую петлю по городу, который сегодня ей очень нравился, Лизавета прошла до нумеров «Франция», меж окон первого и второго этажа которых висела теперь большая вывеска:

«HOTEL Ф Р А Н Ц I Я» Лизавета направилась к дверям, открыла их и решительно вошла в холл. Навстречу поднялся незнакомый ей служащий и, учтиво улыбаясь, спросил:

— Чем могу служить, сударыня?

Эти, как выражались некоторые служащие из новых, старорежимные обороты «чем могу служить» и «сударыня» весьма приятно поразили слух Елизаветы Петровны. Жена знаменитого вора-медвежатника — это одно, но она была еще некогда дворянкой, одной из самых лучших воспитанниц знаменитого Смольного института благородных девиц, что за все годы, проведенные с Савелием Родионовым, не могло, конечно, выветриться полностью. К тому же сам Родионов тоже был по своему несчастному отцу кровей дворянских, а образование, полученное им в Берлинском университете, естественно, отложило отпечаток и сгладило неблагоприятное наследие его детства и ранней юности, проведенных на небезызвестной Хитровке.