Читать «Угнать за 30 секунд» онлайн - страница 102

Я выбросила вперед руку движением, каким выстреливает сжатая до отказа и вдруг отпущенная мощная пружина. Перехватив кисть Бориса у запястья, я резко рванула ее на излом и услышала короткий глухой хруст кости. Корчевников задергался, с его губ сорвался какой-то клокочущий всхлип. Он скрипнул зубами, на лице его, побагровевшем от напряжения, начали проступать сероватые пятна мертвенной бледности. Он даже на пару минут потерял дар речи и только булькал и качался взад-вперед, держа перед собой покалеченную руку, как держат младенца.

– Теперь ты понимаешь, что я пришла с тобой не в брачные игры играть, – жестко сказала я. – После следующей выходки, вне зависимости от того, в чем она будет заключаться – попытаешься ли опять переменить ситуацию в свою пользу или же будешь изворачиваться и врать, – я буду стрелять. Ты ведь знаешь, можно очень ловко выстрелить по коленной чашечке: соображать ты будешь прекрасно, болевого шока не наступит, и сознание останется ясным, как майская роса поутру, вот только боль… боль жуткая… Я могу тебе это устроить. Я вообще девчонка развитая, как тебе сказал, верно… Фомичев. Так или нет?

Я бросила это имя ему в лицо, как если бы послала его вместе с пулей. Корчевников заморгал. Я подняла пистолет и нацелилась ему в ногу.

– Ну, не дури, Боря. Все равно ведь рано или поздно все расскажешь. Только с худшими для себя последствиями. Знаешь, есть такой тупой и не очень приличный анекдот… Впрочем, в нашем случае о приличиях лучше умолчать. Так вот, попали в плен к дикарям американец и хохол. Им говорят: или давайте по две тысячи долларов, или съешьте мешок соли, или будем вас всем племенем трахать. Нравы, батенька! Ну, американец достал две тысячи долларов, отдал, сидит кайфует. А хохол начал жрать соль. Ел-ел, полмешка съел и говорит: «Все, больше не могу!» И стали его дикари трахать. Полплемени прошло, полплемени осталось, хохол и говорит: «Нет, больше не могу, давайте уж я буду соль доедать». Хорошо. Жрет соль. Осталось чуть-чуть, хохол выдохся и говорит: «Все, больше не могу». И вынимает из кармана две тысячи долларов.

Корчевников поднял бледное лицо – по лбу пот стекает, взгляд блуждающий, губы побелели.

– И что? – спросил он.

– А то, что ты ведешь себя пока, как тот хохол. А ведь можешь сразу отдать две тысячи долларов, то есть в твоем случае – рассказать обо всем, чем я интересуюсь. Тогда и не произойдут с тобой всякие разные неприятности.

– А что я тебе расскажу… – пробормотал он. – Ты сама уже все сказала.

– Что – сказала?

– О Фомичеве.

– Так-так. А что ты можешь к моим словам добавить? Ну давай, не темни Боря, а то я сейчас тебя всем племенем…

– Ну хорошо, – медленно заговорил Корчевников, разглядывая напухающую руку, – я скажу. Только все равно тебе это ничего не даст. Ни-че-го.

– Как знать, как знать… Ну! – Я подняла пистолет.

– Фомичев велел мне подхватить тебя у выхода из института. Не сразу, конечно, а так, чтобы ты ничего не заподозрила. Он проинструктировал меня, сказал, что ты очень опасна.

– Погоди… Он говорил это уже после того, как я побывала у него в кабинете?