Читать «Подруга подколодная» онлайн - страница 9

Прямо перед нами стояло пятиэтажное строение времен Никиты Хрущева. Оно совершенно ничем не отличалось от ряда других домов, но Костя отозвался о нем с такой интонацией, как будто перед нами возвышался дворец. Обшарпанные стены с облупившейся штукатуркой, грязные, пыльные подъезды, в которых поздними вечерами обожала отираться пьяная молодежь. В общем, все, как при советской власти.

— Какой этаж? — спросила я.

— Четвертый.

Я запрокинула голову и профессиональным взглядом отметила, что попасть в любую квартиру на четвертом этаже через окно никак невозможно. Не знаю, для чего мне могла понадобиться в будущем подобная информация, но если придется браться за расследование обстоятельств гибели Георгия Сякина, то осваивать детали пора уже сейчас.

— Ну, что, пойдем? Или будем стоять здесь? — прервала я Костину затянувшуюся ностальгию.

— Пойдем, конечно, — он направился к подъезду.

Я двинулась следом за ним.

На четвертом этаже перед обитой красным дерматином дверью он остановился.

— Ты не будешь возражать, если я представлю тебя маме как свою невесту? — Жемчужный повернул ко мне голову.

Я вздохнула. Даже здесь приходится столкиваться с этим вопросом, который висел надо мной, как дамоклов меч.

— Не буду, — ответила я. — А почему бы тебе не сказать, что я частный детектив? Ведь именно в этом качестве ты привез меня сюда.

— Перестань, — поморщился Костя. — Зачем ты хочешь вызвать во мне чувство вины?

— Я думала, тебе это чувство недоступно.

Он ничего не ответил и уверенно надавил на кнопку звонка. В квартире послышалась переливчатая трель, а вслед за ней и приближающиеся шаги. Дверь открылась, и перед нами предстала пожилая женщина лет шестидесяти пяти. Это и была мама великого актера Константина Эдуардовича Жемчужного. Или Сякина, кому как больше нравится.

— Костя! — увидев на пороге сына, она со слезами бросилась ему на грудь.

Полагаю, это произошло не только потому, что мать и сын долгое время были в разлуке и жутко соскучились друг по другу. Скорее, женщине давно требовалось выплакаться, но подходящего плеча поблизости не находилось. Еще бы! Для матери самое величайшее горе на земле: пережить своего сына.

Сякина была небольшого роста, полновата, волосы абсолютно седые. Одета во все черное, включая платочек на голове. Горе еще больше надломило и без того немолодую женщину, и она с трудом переставляла ноги. Глаза у мамы Жемчужного были красные, и, может быть, не столько из-за слез, сколько из-за бессонной ночи.

— Как ты, мама? — заботливо поинтересовался Костя.

— А как я могу быть? — в тон ему ответила она. — Стараюсь держать себя в руках, но получается неважно.

Тут она заметила меня, отерла тыльной стороной ладони слезы с лица, поправила на голове платок и сказала:

— Здравствуйте.

Я ответила ей взаимным приветствием.

— Мама, это — Женя, — представил меня Жемчужный, взяв за руку. — Моя невеста. Женя, это — моя мама. Вера Николаевна.

— Очень приятно, — добродушно произнесла она.

— Поверьте, мне также, — сказала я. — Костя много рассказывал о вас. Примите мои соболезнования.

В ответ она только кивнула.