Читать «Город, который сошел с ума» онлайн - страница 12

Дома Васильева встретил домовой Константин. Бисквитные крошки запутались в его бороде, но домовой был счастлив.

– Тут я тебе оставил кусочек. – сказал он Васильеву, довольно икнув. – Смотри не съешь случайно. Я завтра приду и проверю.

И тут зазвонил телефон. Васильев поднял трубку и услышал, позабытый уже, голос Ники Воскресенской:

– Олег! Если ты забыл, что у меня сегодня сдача «Трёх сестёр», то я тебя сожру. Вместе с ботинками. Только попробуй не придти! И бутылку прихвати – потом посидим, как белые люди.

– Ты что, мать? – неискренне удивился Васильев. – Как можно такое забыть? Конечно же приду.

– В люди пойдёшь – переодеться не забудь. – напомнил Константин. – А то оделся, как ковбой буржуйский.

– На себя посмотри. – парировал Васильев. – Валенки зачем обул?

– Валенки – это национальная русская обувь. – надулся Константин. – Они, между прочим, для тепла придуманы. Ну, я пошёл тогда, раз ты такой. Кошку не забудь покормить.

Константин ушёл. И тут же появилась и стала тереться о Васильевские ноги кошка Милка. Васильев обрадовался так, что даже слеза навернулась. Он покрошил Милке колбаски, налил молока и двинулся в ванную. Горячей воды не было. Выбрившись, Васильев принял холодный душ. И это оказалось не так уж и страшно.

Порывшись в шкафу, Васильев одел серый костюм, белую рубашку и красный в серую полоску галстук. Потом уложил в саквояж литровую бутыль Смирновской водки, чудом оставшейся в чемодане, велел кошке Милке хорошо себя вести, и пошёл в театр.

– Любите ли вы театр так, как люблю его я? – вопрошал неистовый Виссарион, обращаясь к читателям «Современника». Не знаю, что ему ответили его читатели, но если бы он задал бы такой странный вопрос городам, то ответ был бы короток и ясен:

– А как же! – сказали бы столицы.

Ещё бы! Им по статусу положено. В них ведь не только Столы, называемые министерствами и ведомствами, расположены, но и сотни лиц бьются в уличном лабиринте, играя свои роли. На то и Столица, чтобы лица эти были покрыты слоем грима и казались бы красивей, значительней, богаче, удачливей, чем на самом деле. Москва, она ведь потому Москва, что людей без масок в ней просто нет. Они в ней не выживают.

Поэтому в Престольной и живут шестьдесят девять театров. А это пусть не на много, но всё же больше, чем в Париже. Санкт – Петербург, находящийся в постоянной войне с Москвой за возвращение былого столичного статуса, напрягся и породил на один театр больше, чем в сопернице. Но в этой странной гонке всех уложил Нью – Йорк, который нагло называет сам себя Столицей мира. Тридцать восемь Бродвейских и двести иных театров сделали его недосягаемым для соперников.

Это ж страшно подумать! Сорок тысяч человек в Нью – Йорке не только называют сами себя артистами, но и состоят в различных актёрских профсоюзах. А ведь могли бы пользу приносить.

Но это в столицах.

А маленькие города театры не любят. Потому что одно от них беспокойство. Мало ли что?.. И приходится органы всякие специальные создавать для соответствующего идеологического контроля.