Читать «Повесть о плуте и монахе» онлайн - страница 7
Илья Владимирович Бояшов
А нарадовавшись, сказала:
– Пусть грех то великий, такое желать своему сыночку, но нет моих сил более терпеть, ждать, где он, что с ним, с дитяткой! Ах, лучше был бы мой сыночек слабеньким да болезненным – всегда бы находился рядом! Я бы его укутала, кормила, поила, прижала к груди своей. Я бы его убаюкивала, пела бы ему песенки – никуда бы от себя не отпустила!
Но не удержать ей было пройдоху – стучал уже Теля-дурачок в окна, призывал Алешку бежать на болота, в подлески, к ивам, к орешнику.
И убежал Алешка к болотцам – за новой свирелькой.
14
Сынок же блудницы жил больше в трактире, чем в избе.
Был он с рождения слабенький да молчаливый – никто не слыхал его голоса. Те, кто смотрел на младенчика, говаривали с убеждением:
– И года не пройдет, похоронит потаскушка своего сына!
И добавляли:
– То еще будет ему избавлением! Мать часто забывала сынка на трактирных столах. Лежал он посреди бутылей, в табачном дыму. Она и не спохватывалась! Когда приносили ей забытого младенца, так радовалась его появлению:
– Чтоб сдох ты, окаянный! Быстрее бы от тебя избавилась!
15
Один потаскушкин кавалер, взревновав ее, закричал:
– А любишь ли ты меня так, что выбросишь за порог своего выродка?!
Мать и выбросила сынка в сугроб. Проходили мимо люди, подобрали замерзшего – обратно внесли в избу. Думали, что точно он помрет. Пришла сводница-старуха, крестная мать, и одно прошамкала:
– Вот-вот кончится. Нет силы в нем даже на писк.
А малой не помер! Уже к лету он ходил, держась за стены – и не было ничего на нем, кроме драной рубахи. Когда же мать бросала его и уходила гулять, сосал плесневелые сухари, которые кидала она сыну, словно собаке. Ловил в избе тараканов и кормился ими.
Сердобольные соседи собрали ребетенку денег на одежку – но схватила те деньги мать и пропила.
Тогда одежонку старую собрали – но схватила ту одежонку и пропила.
Тем же, кто ее укорял, отвечала:
– Жду не дождусь, когда возьмут его черти!
16
Стал сын постарше, но все молчал, и думали – родился он немым. Ему уже тогда наливать пытались, ради потехи, праздные гуляки. Мать же, бывшая рядом, поддакивала:
– Пей, пей, может, раньше подохнешь от веселой водочки.
Сунули ему как-то стакан водки, он сбросил тот стакан на пол.
Таскала его тогда мать за волосья:
– Не смей стаканы полные скидывать! Крестная молвила:
– Хорошо ему просить милостню. Такому будут подавать.
И взялась мать учить его просить милостню. Наставляла:
– Выпрастывай руку за подаянием, плачь, скули голоском тоненьким, чтоб разжалобился всякий проезжий купец!
И выгоняла на дорогу перед трактиром. Он же от дороги отворачивался – и был нещадно таскан за волосья.
17
Сидел заморыш часто возле окна один-одинешенек. Все деревенские дети играли, он не шел к ним, не забавлялся в палочку, как многие, не прыгал по дороге, не лазил по яблоням.