Читать «Виват, Елисавет! (императрица Елизавета Петровна – Алексей Шубин)» онлайн - страница 6

Поплатились за свою ошибку и они, и все те, кто протестовал против воцарения Анны Иоанновны. Первыми в этой череде были Долгорукие. И бывший фаворит Иван Алексеевич, с которым так чудно было отплясывать контрдансы, и сестра его, государыня-невеста Екатерина, и отец, Алексей Григорьевич, когда-то замысливший всю интригу по совращению молодого царя, – все они и еще многие другие из этого знатного рода сгинули в ссылке либо сложили головы на плахе. А тем, кто остался в живых, пришлось притихнуть так, как притихают шаловливые птички, когда на свою ночную охоту вылетает из гнезда огромная, свирепая, громко ухающая сова с неподвижным взором больших желтых глаз.

Правда, глаза у новой императрицы, которая разорвала «кондиции» в клочки и воцарилась единовластно, были не желтые, а карие и маленькие, глядели исподлобья. Но сути дела это не меняло.

Притихла и Елисавет. Конечно, она была очень легкомысленна, однако не настолько, чтобы не понять: малейшая оплошка, малейшее подозрение в том, что она лелеет какие-то честолюбивые замыслы, что помнит о своем происхождении и праве на престол, – и все. Либо клобук, либо виселица. Наилучшим выходом представлялось замужество, однако Елизавета заранее содрогалась, воображая, какого супруга ей, цветущей, легконогой, изящной, прельстительно-полноватой, голубоглазой и рыжеволосой хохотушке (ее не шутя называли Венерой!), сможет сыскать неуклюжая, громоздкая, мрачная, с тяжелым подбородком и нечистой кожею кузина (они ведь были двоюродными сестрами!) Анна.

Поэтому Елисавет всячески уверяла, что замуж не хочет, что вообще никуда не желает уезжать из России, а вполне счастлива той жизнью, которую ведет: жизнью веселой девицы.

Благодаря безунывному нраву, унаследованному от матушки Екатерины, точнее говоря, Марты Скавронской, ничто Елисавет (в кругу императрицы ее пренебрежительно кликали Елисаветкой) и в самом деле особо не заботило.

Нет денег на туалеты – ладно, станет круглый год ходить в легком белом платьице с подкладкой из темненькой, немаркой тафты («Чтоб не делать долгов, – скажет она впоследствии великой княжне Екатерине Алексеевне, будущей Екатерине II, – потому что, если бы я делала долги, я могла бы погубить свою душу: если бы умерла, никто не заплатил бы моих долгов, и я попала бы в ад, а я этого не хотела!»).

Нет у нее дворца, в котором можно жить, – ну что ж, поселится либо в Александровской слободе, под Москвой, либо, когда Анна Иоанновна велела переехать в Петербург, в маленьком домике на далекой окраине. Все равно она лучше всех танцевала на придворных балах, особенно менуэт, и благословляла при этом свою матушку Екатерину, по настоянию которой выучилась исполнять его с блеском. Менуэт должен был произвести впечатление в Версале (тогда Екатерина еще лелеяла надежды выдать дочку за французского принца), а вместо этого производил впечатление при унылом дворе Анны Иоанновны. Ну а уж если надобно было рядиться на модных маскерадах, то Елисавет всех с ума сводила своей великолепной фигурой, когда одевалась в мужское платье. Страсть к этому костюму сохранилась у нее, между прочим, на всю жизнь, и великая княгиня Екатерина Алексеевна скажет однажды императрице Елизавете Петровне: «Какое счастье, что вы не мужчина, не то сколько нежных женских сердец было бы вами разбито!»