Читать ««Ты все же мой!» (Каролина Павлова)» онлайн - страница 9

Елена Арсеньева

Немедленно Мицкевич представил жизнь вдвоем с Каролиной в этом продуваемом ветрами шалаше, какую-нибудь заплесневелую краюшку хлебца на завтрак, обед и ужин… Бр-р, это не для него. Стихи не пишутся, когда бурчит в желудке! А потери божественного поэтического дара Речь Посполита своему сыну никогда не простит.

Лишь только в голове проплыли воспоминания про Речь Посполиту, Адам понял, что битва с собой и своим – чуточку, самую чуточку разбитым – сердцем выиграна. Теперь надо было позаботиться о своем реноме. Ладно, пускай досужая публика судачит на его счет что угодно: верный друг Пшеславский будет знать правду!

Адам придвинул к себе перо, чернильницу, какой-то листок – на его столе, как всегда, царил ужасный беспорядок…

«Состояние вещей таково: если бы она была действительно настолько богата, что сама себя содержать как жена могла (ибо, как знаешь, сам я себя еле могу прокормить) и если бы она со мной отважилась ездить, я женился бы на ней, хотя кое-что в ней мне не по душе… Но это, однако, возмещается ее прелестными и добрыми качествами…»

Он добавил еще несколько общих слов, а когда начал сворачивать письмо, вдруг обнаружил, что написал его… на обороте любовного послания Каролины! Бросились в глаза отчаянные слова, нетвердо написанные буквы: «Моя жизнь всегда будет только цепью воспоминаний о тебе, Мицкевич! Что бы ни случилось, душа моя принадлежит лишь тебе одному…»

Адам покосился в зеркало и подмигнул себе. Странная штука эти женские признания! Особенное удовольствие доставляют! Никогда не надоедает слушать их, внимать им…

Хорошо, что он обнаружил ошибку. Надо переписать послание Пшеславскому на другой листок. С таким прелестным письмом жаль расставаться, приятно будет перечесть эти слезные мольбы в унылую минуту.

Так… но теперь, значит, открыт путь Дашкевичу? Интересно, знает ли он, что обожаемый столькими прекрасными дамами друг его получил фактический отказ? Нет, едва ли. Для Дашкевича и всех прочих внезапное исчезновение Адама из дома Янишей будет означать только одно: поэт решил наконец поехать в Петербург, куда давно уже собирался. По этому поводу у него нынче же назначен прощальный ужин в компании друзей-поэтов.

Дашкевич, если хочет, может теперь приударить за освободившейся невестой приятеля. А в утешение Каролине Мицкевич пошлет маленькое прелестное стихотворение, которое даст ей понять, что ее покинутый возлюбленный продолжает надеяться на лучшее:

Когда пролетных птиц несутся вереницы.От зимних бурь и вьюг и стонут в вышине.Не осуждай их, друг! Весной вернутся птицы.Знакомым им путем к желанной стороне.Но, слыша голос их печальный, вспомни друга!Едва надежда вновь блеснет в моей судьбе.На крыльях радости промчусь я быстро с юга.Опять на север, вновь к тебе!

Ужин-мальчишник прошел превесело. Друзья поднесли Мицкевичу на память вызолоченную серебряную стопку, вокруг которой были награвированы имена участников прощального банкета.