Читать «Пастыри. Последнее желание» онлайн - страница 4

Прошли годы, канули в небытие и чудом уцелевший Миша Сорока, и Толя Бес, и прочие брателлы, не сумевшие вовремя сменить кожанку на деловой костюм. А аллейка осталась, и поддерживали ее неизвестные никому люди в порядке, ухаживая за могилами и их окрестностями.

В конце аллейки, там, где осталось немного свободного места, со временем стали хоронить новых усопших в борьбе за победу мирового капитала. Последним вечным жителем «сорочинской» дорожки стала в конце февраля Софья Петровна Совенко, больше известная в народе как Сова, дородная владелица сети магазинов одежды и обуви.

Похороны были варварски пышными. Пожилая, в общем-то, коммерсантка, мать троих детей и бабушка шестерых внуков, Софья Петровна завещала похоронить себя под мелодию из фильма «Титаник» и непременно в свадебном платье. Работники кладбища потом рассказывали про два грузовика елового лапника, симфонический оркестр, черные «кадиллаки» и бородатых батюшек в золоченых ризах…

Могучий гранитный обелиск с выгравированным ликом Совы и традиционным «от семьи и друзей» возвышался над соседними памятниками песенным волжским утесом.

Выбравшись на мощеную дорожку, Александр Кириллович не спеша двинулся вперед. Выпитая водка грела тело и душу, настраивая на лирический лад. Он брел, не глядя под ноги, разглядывал памятники и по привычке вслух бормотал себе под нос «про жизнь»:

– Вовке надо позвонить, как он там, в Америке этой… Вот не жилось дураку дома… Томка, дура, все ревет по ночам, думает, я не вижу. Ярька, гад такой, тоже лыжи навострил… Говорил же: «Сынок, женись на Полине, будешь, как сыр в масле!» Нет, бизнес ему подавай… Бизнес, бизнес, охренели все уже с этим бизнесом… Все через жопу стало, все не полюдски! Попросил: «Сынок, купи кассету „Владимирский централ“!» Нет, он из этого гребаного Интернета скачал. «На, папа, диск!» И куда я этот диск, в задницу засуну? Раньше музыку слушали, теперь качают… Как говно из люка, бля!

Александр Кириллович сам не заметил, как распалился не на шутку. Настроение стремительно портилось, и, словно в унисон, начала портиться погода – небо заволокло невесть откуда набежавшими тучами, заметно потемнело, сырой знобкий ветерок зашелестел листвой, потащил по дорожке мусор, качнул темно-зеленый можжевельник у могил братвы…

– Ипона мать! – выругался Трофимов, останавливаясь. Ему вдруг стало тревожно, заныло сердце, ноги ослабли, захотелось прилечь, закрыть глаза, укрыться теплым пледом, спрятаться…

Ветер усилился. Огромные тополя закачались, вниз с шорохом полетели бордовые, похожие на тропических толстых гусениц, сережки. Небо совсем потемнело, как будто на кладбище опускалась огромная свинцовая плита…