Читать «После жизни» онлайн - страница 25
Андрей Столяров
Причем наличие мужа в квартире практически не ощущалось. То ли он в самом деле стал полностью виртуальным, даже память о нем перешла в какое-то новое измерение, то ли Мизюня проявила здесь такт – убрав с глаз все, что могло бы на него указать. Ни одной вещи, ни единой сколько-нибудь характерной приметы. Так он и остался для Баскова образом совершенно неосязаемым. И все равно Мизюня ни в коем случае не позволяла ему здесь ночевать. Не надо, умоляюще говорила она, прикладывая руки к груди. Не надо, не надо, не надо, пожалуйста… Басков, кстати, и сам не слишком стремился. Было в этом что-то такое, от чего его внутренне передергивало. И хотя оба раза, когда виртуальный жилец наведывался ненадолго к себе домой, то звонил из Москвы и о своем появлении обязательно предупреждал, но оставаться среди чужой тишины, среди вещей, наверное, тоже обладающих памятью, в чужом пространстве, которое занимаешь украдкой, было неловко и по коже иногда пробегал нервный холод. Не хотелось бы вляпаться в ситуацию «муж вернулся из командировки».
Поэтому в квартире Басков никогда не задерживался. И Мизюня тоже, заметно мучаясь и трепеща, никогда не пыталась его удерживать сверх необходимого. Иногда только жалобно говорила: Давай провожу тебя до метро?.. – одевалась тогда, заранее ежилась, провожала до «Петроградской». Там они целовались, в садике, где теперь – цветной балаганчик кафе, а потом Басков вновь провожал ее на Ординарную улицу. И при этом довольно часто снова поднимался наверх.
А ведь я ее до сих пор люблю, внезапно подумал он, дойдя до моста и поворачивая на Фонтанку. Любил, люблю и, наверное, буду любить до конца жизни. Хуже того, она меня тоже любит. И, наверное, тоже, как бы там ни было, будет любить и помнить до конца жизни.
Ничего из этого, оказывается, не закончилось.
Он только сейчас почувствовал снег, влетающий из ноябрьской пустоты в отвороты расстегнутой куртки.
В кафе он заказал сначала пятьдесят коньяка, потом передумал и, туповато взирая на расчерченную матовыми делениями мензурку, попросил девушку налить сто. Взял к этому бутылку «Боржоми», конфету, похожую на маленький гробик, упакованный в цветную фольгу. Еще что-нибудь? Пожалуй, достаточно… Посетителей здесь, к счастью, не было. Столик у забрызганного окна, сквозь пузырчатые разводы которого брезжила тень набережной, был свободен. Струилась из телевизора тихая музыка. На зеленых, как в милиции, стенах висели портреты Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, Брежнева. А в простенке между бутылками бара был распластан специально подсвеченный громадный плакат, где красноармеец с бешеными глазами, потрясая винтовкой, призывал всех на борьбу с Деникиным. Кафе, видимо, не случайно называлось «Агитка». Знамение времени: пыльная советская атрибутика используется как попса. Бог с ними, это уже никого не волнует.
Коньяк провалился внутрь жидким огнем. Светлая начинка в конфете оказалась неожиданно вязкой. Басков едва разодрал склеившиеся зубы… Что-то такое назревало уже давно. Еще год назад, как подземный пожар, начали расползаться какие-то странные слухи. Путч провалился в августе, полностью задавили, а Гайдара на должность премьера, ответственного за реформы, назначили лишь в октябре. Так вот, немного посмеиваясь, говорили, что
