Читать «Сороковины» онлайн - страница 5

Ягоды калины в инее, будто в сахаре. Щербаков дотянулся до грозди и осторожно зажал одну в щепотке пальцев. Скоро между пальцев стало мокро. Он убрал руку. В посахаренной инеем грозди появилась блестящая ярко-красная ягода.

Где-то недалеко и как-то вдруг загудел двигатель приближающегося автобуса. «ПАЗик» с черными полосами вдоль бортов вынырнул из-за сторожки, плавно въехал во двор. Щербаков зачем-то сорвал «свою» ягоду, сунул в карман.

Автобус одним широким виражом развернулся посреди двора и стал сдавать задним ходом к церкви, возле которой стоял Щербаков. Водитель затормозил ровно в тот момент, когда заднее колесо коснулось нижней ступеньки, а выхлопная труба прошла над верхней. Тут же распахнулась единственная пассажирская дверь, и двигатель замолк.

Щербаков услышал, как водитель протопал к зависшей над ступенями корме автобуса, как вручную открылись разбитые, судя по хрусту и скрежету, задние дверцы.

Потом водитель, низенький и как-то младенчески, нежно щекастый, взбежал к дверям церкви, распахнул их двумя энергичными рывками, и уже совсем другим, плавным жестом человека, исполнившего все, что от него ждали, извлек из внутреннего кармана сигареты.

Невдалеке от Щербакова безмолвно собирались люди. Трое молодых, крепко сбитых парней компактной стайкой обогнули Щербакова, направляясь к церковному крыльцу. Один скрылся за автобусом, двое встали рядышком, развернув к Щербакову джинсовые спины, украшенные фирменным логотипом: силуэт скорбящей женщины, обрамленный сверху названием: «Харон-2». снизу – номером телефона. Автобус качнулся, послышался негромкий деревянный стук, пара таких же негромких, коротких реплик. Скоро среди их напружинившихся спин, среди посуетившихся и вдруг замерших локтей показался гроб. Маленькое желтое лицо, утонувшее в чересчур просторно повязанном платке, сначала запрокинулось к небу, потом выровнялось и поплыло к темноте в проеме храмовых дверей.

– Куда?! – раздался из темноты решительный женский окрик.

Передние уже успели переступить через порог. Так и остановились, внеся гроб лишь наполовину.

– Не расставлено же! Ну надо ж сначала зайти, поинтересоваться. На время-то смотрите? Стойте!

Теперь Щербакову не видна была сама старушка. Только мыс льняного платка над белой подушечкой. Лучше всех, наверное, с макушки своей ели, торчащей у церковной крыши, видел ее ворон. Свернул голову набок и наблюдает, как замерло давно ему знакомое, тихое и короткое – всего-то в несколько шагов – шествие, и как, высунувшись из церкви по пояс, она медлит, и подставляет невидимому осеннему солнцу сухое безглазое лицо.

Внутри вспыхнул свет.

– Заносите!

Старушку занесли.

Щербаков затянулся и посмотрел в другую сторону – туда, где кучковались живые, приехавшие на этом «ПАЗике».

То один, то другой вскидывал руку, и пальцы его затевали бойкую, но недолгую пляску, снуя от груди к голове, от плеча к мочке уха. «Немые», – и Щербаков в который раз подивился этой всегда внезапно явленной, выскакивающей из обыденности как черт из табакерки, с мимикой, неприлично обнажившей лица – непреодолимо другой, безголосой, жизни.