Читать «Дом золотой» онлайн - страница 25
Светлана Борминская
– У кого? – хмыкнула Фая.
– А все видят. Вся улица!
– Одна ты, одна ты! – зачастила тетя Фая. – Кончи, Маша, меня позорить! Кончи!
– А зачем ты меня Машей назвала? – побелела тетя Маруся и отставила наполовину выпитую чашку и отложила сахарок, а бараночку положила в карман на фартуке.
– Ну, Маруся ты, Маруся! Какая любовь? Что ты? Зачем на мою кошку наговариваешь? Она же мне не чужая!
– Да? А тебе правда глаза колет! – стояла на своем Подковыркина.
– Ты хоть подумай об своих словах, – тихо сказала Фаина и посмотрела горько-горько.
– Да?
– Да.
– Эх! Не могу, – собрала все мысли прямо на лице Маруся. – А вот ты, Файка, к примеру, часто ли чужих котов к сердцу прижимаешь?
– Зачем мне чужие коты? Мань, ты што? – удивилась Фаина.
– А он прижал твою кошку к кожаному пальту, и бормочет, и бормочет!
– Так он к ней привык за год-то.
– Какой год? Он меньше тут живет. И непостоянно. А Васю, кота моего, он на жительство не зовет чего-то, а?
– А при чем тут Вася твой?
– Дело не в Васе, – согласно кивнула тетя Маруся. – Ладно. А вот много ты чужим котам колбасы покупаешь?
– Зачем? У меня свои есть – смотри какие, – погладила тетя Фаина ближнего котенка.
– Вот! А он твою Тишку колбасой кормил, я сама видела. Положил ей в усатый рот кусок колбасы и смотрит, умиляется.
– Может, она испорченная была? Завалялся где кусок колбаски? – нашлась тетя Фаина.
– Да?! Много у тебя заваливается?
– Да я и не покупаю ее, зачем она мне?..
– Во! А он купил и кошку твою закармливает! Она же округлилась, как хрюшка! А пошто? Пошто ему это?
– Не знаю, ну, Мань, она же небось объедками со стола питается, вот и отожралась… Чем выкидывать-то? Пусть ест, – вздохнула тетя Фая. – Может, надоело ей молоко. Кошки – они мясо уважают, рыбу еще.
– Не объедки она ест!
– Объедки!
– Не объедки! – топнула ногой Маруся. – Ну ладно, ну пусть! А зачем он ее на руках носит? Лишай там, блохи опять же, и не моются многие кошки никогда, нет у них такой привычки. Да и колбаса по нынешним ценам – на вес золота. Сто рублей! А он ее – в усатый рот! В мой чего-то не кладет, а кошке твоей – на, ешь не хочу!
– Ну, любит от животную, – неуверенно предположила тетя Фаина, хотя сама удивлялась.
– Чего? Да ты его глаза видела? – прошептала в негодовании тетя Маруся, уязвленная и колбасой мимо своего рта, и Тишкиным многолетним равнодушием к своему коту Василию. – Фая, у них любовная связь!
На экране снова шла борьба между совершенно нагими людьми, тетя Фая встала, выключила телевизор и показала Марусе на дверь.
– Фая, Фая, – захватив горсть баранок, Маруся все-таки высказалась: – В этом мире все происходит по законам, писанным сумасшедшими чертями! Да, да, Фая, да, да! – уходя, трижды повторила Маруся Подковыркина своей подруге Фаине Хвостовой.
Я с этими бабками, помню, чуть с ума не сошла…
Улица, улица моя.
Вся улица вечерами гуляла. Что летом, что зимой, если погода шептала. А с появлением фонарей на заборе Бересклетова Пухляковская и Бродвей отличались друг от друга, пожалуй, только качеством жизни. На Пухляковской качество было поискренней.