Читать «Гинекологическая проза» онлайн - страница 54

Тяжелее всего было, когда во время периодов молчания к ним приходили гости. Гости захаживали часто, их институтская компания, Мишины одноклассники, да мало ли… При людях Миша не молчал, становился веселым и остроумным, заводились беседы, пили чай или, если были деньги, винцо, спорили, все было, как тогда, раньше. Оля сидела рядом с Мишей, он полуобнимал ее за плечи, она участвовала в общем трепе, и только где-то в животе густел холодный страх, что вот сейчас вечер кончится, все уйдут, закроется тяжелая дверь – и Миша замолчит, уставится в себя невидящими глазами, отвернется от нее равнодушно, только и останется, что пойти в ванну, пустить там воду, чтобы никто не слышал, и плакать тихонько в толстое махровое полотенце. Она старалась удержать гостей подольше, выдумывала новые темы для пространных бесед, а когда прощание становилось неотвратимым, выходила вместе со всеми, проводить, тащила с собою Мишу, сумбурно надеясь, что тот разгуляется и забудет про свой приступ, боясь возвращаться и ненавидя себя за это…

Так было не всегда, бывало и хорошо, муж был ласков и приветлив, и для этого не нужны были гости, но беда в том, что период нормальных отношений мог одномоментно перетечь в тяжелое молчание, и предсказать заранее это было невозможно. Сколько было так испорчено разных поездок и прогулок, походов в гости и семейных тихих вечеров, когда твой близкий человек, будучи нормальным и веселым, вдруг вспоминает что-то, оборачивает глаза внутрь, замыкается, не проронив ни слова, и хоть об стену бейся, а ничем не помочь.

Оля пыталась найти логику в этом поведении, пыталась отыскать причины этих приступов, старалась не надевать одежду, в которой общалась с аспирантом и которая могла будить в Мише тяжелые воспоминания (а попробуй-ка обойтись без большинства своих лучших тряпок, живя на стипендию в середине восьмидесятых годов), старалась не встречаться со знакомыми из аспирантской компании (при том, что их было – почти весь институт), старалась выглядеть как можно менее ярко, чтобы не привлекать на улице мужских взглядов…

Все это мало помогло в плане исцеления Мишиных переживаний, но вполне успешно привело к превращению веселой, яркой, остроумной красотки, души компании, в блеклое, бесцветное, полуиспуганное существо, одевающееся в серенькое платьице (вместе с Мишей выбирали) и не отходящее от мужа ни на шаг. И никому, никому не расскажешь, не объяснишь… Даже маме.

Пришел Новый год, милый семейный праздник. Встречали объединенной большой семьей, за общим столом, с обилием салатов и жареной индейкой – Оля с Соней постарались на славу. Застолье, веселье, много, естественно, было разговоров о молодоженах, все снова и снова желали им счастья в новом году и новой жизни, а Оля, сжимая в пальцах ножку бокала, думала только: «Пусть бы, пусть бы в новом году Миша успокоился и все было бы хорошо».