Читать «Гинекологическая проза» онлайн - страница 48

И так они долго сидели, непрерывно что-то говоря и постоянно перебивая друг дружку, внезапно сроднившись душами, и делились, делились, делились знаниями и судьбами, сливаясь в потоке сознания, бескорыстно обмениваясь тем лучшим, что составляет женскую суть каждой из нас.

Когда они наконец распрощались, на улице было совсем темно и морозно. Ирочка спустилась в метро, доехала, вышла опять на поверхность. В бархатном небе прямо над головой блестела одинокая звезда. Ирочка привычно повернула к собору, зашла внутрь. По краешку, вдоль стены, подошла к образу Богородицы, постояла, склонив голову, затем подняла глаза к лику. В полумраке, перебиваемом золотистыми бликами свечей, Богородица смотрела так же строго и прямо, но в ее печальных очах теплился, теплился легкий отблеск неизбывной женской надежды.

Рассказ второй

Никому не расскажешь

Оля вышла замуж очень рано, в восемнадцать лет. Как говорила мама: «Выскочила на свою голову». Действительно, непонятно было, к чему такая спешка, красивая, умная девочка, второй курс института, поклонников хоть отбавляй, живи да радуйся. Нет, надо замуж. И ладно бы, по безумной любви, глупо, но случается, так и такого ведь тоже у нее не было…

А что было? Был Миша, мальчик из той же группы, никакой не красавец, просто хороший мальчик из хорошей семьи, отличник в очках. Умный, тут ничего не скажешь, с блестящим интеллектом, стихи писал неплохие, о литературе мог разговаривать часами – заслушаешься, да и в науке подавал надежды, но главное – у него-то Оля была настоящей, первой любовью, которая только и бывает в восемнадцать лет, это и подкупало.

И еще семья. Сказать «из хорошей семьи» – мало, там еще какая была семья. Начать с бабушки – именитого профессора психологии, с кафедрой в Университете, с книжками, с монографиями… Потом мама, филолог, умеренная диссидентка с вытекающими последствиями, потом папа… Папа, впрочем, будучи крупным чиновником партийно-советского аппарата, разведясь с мамой тому уж несколько лет, жил отдельно, вспоминая семью пару раз в месяц заказами из привилегированных буфетов. Подачка от властей, пустяк, а приятно – такое мясо, как привозил шофер на «Волге» с госномером раз в две недели, в Олиной семье, если удавалось однажды в год достать, хранили в морозилке месяцами, сберегая до больших праздников. Но Бог с ним, с мясом, не в мясе счастье. Большая квартира в «тихом центре», просторные комнаты, высокие потолки, книги, книги… Тамиздат, Самиздат, постоянные и многочисленные сборища (не очень подходит это слово для определения тех, кто там собирался – такого количества интересных людей, зашедших просто на вечерок, Оля не видела за всю свою предыдущую жизнь), разговоры, передачи, звонки из-за границы… Все это происходило в дивной атмосфере таинственности и полузапретности, в ней, как в сигаретном дыму, плавало ощущение того, что происходит что-то очень важное, не сиюминутно-, а общечеловеческое, все это было приправлено остротой потенциальной опасности, неясно, как и от кого происходящей, но от этого не менее обжигающей. Забавно, что эта полуконспиративная обстановка перемежалась легкой, почти детской беспечностью – прийти мог практически кто хотел, телефонного звонка и рекомендации: «Я друг такого-то», было абсолютно достаточно, чтобы получить приглашение. Да, собственно, и вся их институтская компания – человек шесть, приходила совершенно свободно, усаживалась где-то в уголке прямо на пол и жадно внимала, боясь пропустить частичку захватывающего действа.