Читать «Осада Азова» онлайн - страница 44
Григорий Ильич Мирошниченко
– Оце, ах! Казак-казачина, на що тебе мати уродила! – сказал один из них, толстяк. Другой, сухопарый, ответил:
– Щоб та дивчина мене полюбила!
Третий, широкоплечий, сказал:
– Та що ж вона, подарила мени чорни очи…
Четвертый сказал:
– Ох, хлопци! За такими очима без свита ясно. Як сонечко грае!
– Гарни девки с лица, як жар-птица! – сказал толстяк. – А вот у мене жинка така красавица, що як у викно гляне, то вси люди од викна тикают! Вона у мене чорнобрива, як риже теля. Ряба, як решето, повна, як огирочек, червона, як рак. Вон яка у меня жинця! Гарна, як телица, а разумна!.. Разумна, як ягниця! На носи бородавка, чоловика доброго побаче моя жинця, зразу гавка! Вон яка у мене гарна жинка!
Красавицы переглянулись, засмеялись.
– Добра у тебя жинка! Добра! – сказал сухопарый.
– Така добра, така добра, що и придуматы не можно, – ответил толстяк. – Вона у мене мае губу вид вуха до вуха. Дви губы – холява! А як иде, так носом землю подпирае! У моей Ганки нос – через Днипро мост!
– Ха-ха! – раскатывалось эхо по Дону.
– А чого ви, хлопци, рыгочете?! Такой бабы, як моя, во всем свити не знайдешь, – расписывал казак. – То не бида, що у ней одно око, та й те перервано!..
Казачки устремились в степь, чтобы набрать свежих медвяных цветов. И широко полилась за ними старинная казачья песня:
И неслась эта песня, дорогая сердцу, как живая сказка, над необъятными пахучими полями.
А огромное солнце поднималось все выше и выше.
И с берегов реки, где купали коней резвых, поили донской водой, словно чистой слезой, доносились ответные голоса. Гуще всех, раскатистее всех голосов слышен был голос Левки Карпова:
Хорошо в благодатном краю.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
В крепости загудело гулкими раскатами. Эхо разлилось по степи звоном медным. Перекатилось за Дон-реку, помчалось, понеслось молнией в Придонье.
Закачалась, пригнулась, прилегла к земле тонкими молодыми стебельками зеленая травушка.
Могучие, густые, дробные колокола Иоанна Предтечи надрывались.
Гром-колокол гремел гуще и гуще.
Дон-дон!
Дон-дон!
Дон-дон!
Возле Иоанна Предтечи с быстроглазым Якунькой стояла помолодевшая Ульяна Гнатьевна.
– А почто колокол так гуде? – спросил Якунька.
Ульяна сказала:
– Да то разве колокол? У нас в Москве, бывало, загудят во праздный день все сорок сороков – земля качается…
– А далеко та Москва, маманя?
– Далече, сынок, далече…
– Давай-ка, маманя, положим краюху хлеба в сумку и пойдем в Москву, звон сорока сороков послушаем.
– Подрасти – сходим. Непременно сходим.
– Когда ж я подрасту? Вчера был мал, сегодня мал. Одно и то ж сказываешь каждый день.
От сильного громового удара Ульяна перекрестилась. Якунька тоже перекрестился.