Читать «Азов» онлайн - страница 86

– И здорово похож ты на Дорофея Шипова. Ну, точно брат родной. Как звать тебя?

– Я Левка Карпов! Донской казак, из легкой стани­цы атамана Старого, послан я к тебе, чтобы поведать о неправде великой, что на Белоозере учинили над нами.

– Ну, говори, да покороче!

– Закинул ты нас далече, – начал смело казак рас­сказ, – край там суров, а пристава, что звери лютые. Повезли нас до Белоозера скованными, без хлеба и воды. В острог посадили. Три года отсидели. И заявился к нам как-то хмельной боярский сын Ходнев Богдан, всех обругал, бить почал, говорит; «По царскому указу всех перебью вас до смерти! И ничего от государя не будет мне. За вас на Руси ответа нет!»

Царь сказал тихо, немного озабоченно:

– Быстер Богданка! С него взыщу.

– Пальцы срубил Богдан казаку Афоне Бороде. А ле­карей на Белоозере нет. Лечить казака некому. Жара в ту пору стояла. И погнили у Афони пальцы. И пить нам не давано, и в баню нам не велено ходить. Остались на нас только кожа да кости. Другие боярские дети – Ждан Кобозев да Леонтий Горяинов – били нас палками. А потом бросили нас, и все сбежали с Белоозера. Валуйские и вологодские стрельцы тож съехали сами по себе, потому – кормиться им было нечем. И нет теперь у нас никакой стражи, беречь нас ныне некому.

Царь слушал Левку, оглядывал его бледное, измож­денное лицо и думал: «Не человек, а воск прозрачный».

– Белоозерский воевода ныне там Хрипунов, – про­должал Карпов, – всех в городке том грабит да батогами бьет… Мы так решили, великий государь: просидим еще немного на Белоозере, а там уйдем без указа на Дон.

Вошел дьяк Грамотин, сказал мягко:

– Великий государь, бояре ждут – в собор пора ехать. Марфа Ивановна в великом волнении пребывает.

– Пускай немного подождут! – ответил царь. – Ты напиши сейчас бумагу воеводе Хрипунову. Детей боярских Леонтия Горяинова да Ждана Кобозева сыскать и посадить в тюрьму за самовольства. Богдана Ходнева за побои казакам, чтобы другим неповадно было, бить батогами наикрепчайше. Хрипунова согнать с воеводства. Атамана Старова, а с ним казаков его повелеваю взять к нам в Москву.

Дьяк наскоро написал бумагу, царь приложил печать, потом сказал Карпову:

– С тобою после разберемся, пока иди, а завтра явись к дьяку Грамотину…

На всех московских улицах не переставая пили вино во здравие царя и паточный мед за здоровье царицы.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Искрился снег, сухой и легкий. Белели крыши, деревья, булыжник на дорогах, камни на мостах. Москва была нарядная – в снегу и в пышном инее. Глубокий снег лежал пластами. Такой зимы давно не видывали в Москве. А за Москвой дороги замело повыше леса. В деревнях сани перекатывали через сараи. Детворе по вкусу пришлась зима, такая щедрая на снег. Из снега и «дворцы» лепили дети, и «базары» строили, «лавки» городили, в купцов играли важных. А снег завалил все мудреные детские стройки. Поверху тех «базаров» и «лавок» ездили с бубенчиками настоящие купцы, в бобровых шубах, с красными носами, пьяные… Лихие кучера с длинными бородами и усами, при кушаках шестисаженных, неслись как звери. Свист и скрип полозьев слышался за три версты.