Читать «Азов» онлайн - страница 281

Григорий Ильич Мирошниченко

На берегу Дона, возле Азова-крепости, сидел дед Чер­кашенин в кругу детворы. Он рассказывал детям о битвах с татарами, о морских походах, о славе атаманов и казаков.

– Да ты б, дедушка – сказал Стенька, сдвигая брови, и хмуря лоб, – говорил бы нам подлиннее да пострашнее. Охота нам испытать страху.

– Страху? – удивился дед. – Ты больно озорной. Твое еще придет. Земля еще не скоро угомонится… А бывало так: пошел Михайло Иванович Татаринов к Джан-бек Гирею в гости, чтоб полон освободить., Вверху – Чуфут-кале, внизу – Бахчисарай! Кони Татаринова пасутся в малой роще. Послал Татаринов к хану лазутчика своего, казака Шпыня. Тот пошел среди бела дня да не вернулся к вечеру. Татаринов послал другого казака – Лозу: прой­дет – трава не шелохнется. Но и тот не возвернулся. «Эка забота нам, – сказал Татаринов, – невыгодное дело, всех казаков моих переведут татары. И вестей таким путем мы не добудем, и в Бахчисарай не пошарпаем, и полона не вернем. Пойду-ка я сам…» – «Без головы останешься», – сказали казаки. «А не останусь!» И полез Татаринов в траву. Ночью подобрался к Хан-Сараю, огляделся, подполз к двору, к камню приник и подглядывает. Перебежал к другому большому камню, а за камнем татарин стоит с саблей наголо. Высокий. Шапка баранья, лохматая. Руки длинные. Немного подальше – другой татарин с саблей наголо. Татаринова никто не примечает. На нем тогда были кафтан серый и шапка серая, кинжал на поясе. Кинулся Татаринов и прирезал часового, – не пикнул бусурман. Прирезал другого. Глядит – у самого дворца ханского на перекладине качаются арканами подтянутые два казака: Лоза да Шпынь. «Господи! Повесили их, собаки!» Повешенных качает ветром. Да и повесили их сапогами кверху. Глядит Татаринов: казаки повешен­ные без голов! Их головы воткнуты на острых частоколинах перед воротами дворцовыми. Вернулся атаман Татаринов к ватаге казаков и говорит: «Пошли! И мы потешимся!» Пошли взъяренные – и не шутя потешились. Повесили на двух мечетях двух знатных беков, а татарвы побили без числа; полона взяли много, добро поделили поровну… Вот вам, ребята, и страшное рассказал.

– Ты, дедушка, – смело заявил Стенька, – не страшное поведал нам… Про сине море хочется знать, про страны за морями… Ты бывал в Кизилбашах?

– Бывал. Дорог немало былью поросло…

И дед слагал всякие были: о звездах, которые в туманах не найдешь; о волнах буйно-синих, которые глотают струги с людьми; о кораблях турецких, которые горят, как порох….

Плетет дед Черкашенин из лозы плетенки, а перед ним шумит вечно живой кормилец Дон Иванович. Посмотрит дед на него, а он будто сам рассказывает ему, что видывал. Князья киевские бывали на Дону; послы московские – именитые бояре, послы персидские, турецкие; купцы астраханские, казанские, многих чужеземных стран…

Много есть что вспомнить и самому старику Черкашенину. Еще в тысяча пятьсот семидесятом году сопровождал он до Кобякова городища Новосильцева – первого посланца от грозного царя Ивана Васильевича к турецкому султану. А как возвратился Новосильцев из Царьграда, сам пожелал, чтобы до Воронежа снова провожал его атаман Михаил Черкашенин. И не счесть, в скольких боях и походах бился с врагами Руси великой старый атаман… А Дон все течет да течет неторопливо, величаво. Не он ли, Дон, грозно шумел в непогодь, славя бессмерт­ные дела русские и призывая к отпору всем ворогам?