Читать «Азов» онлайн - страница 26

Григорий Ильич Мирошниченко

– Ты не трудись добром. И не словцом трудись. То ноне на Москве не так в почете, – сказал загадочно дьяк.

– Чем же трудиться?

– Не знаешь? Скажу: куницей доброй.

– Хитрец ты, Гришка! – рассмеялся атаман. – Давно б так сказывал. Куница казакам – не тихий Дон у синя моря. Куницу принесу.

– Да тихо ты! Услышат. Ошалел! И мне твоих куниц не надобно.

– Четыре положу!

– Четыре? – дьяк призадумался. – Четыре? Нет, не надобно.

– Десяток принесу. Эх, дьяк, и куницы же – согреешь душу! Бери десяток, Гришка, и не мешкай.

Дьяк размышлял:

– Десяток? Десяток – мал счет.

– Ларец еще привез тебе с каменьями. Ну и работа ж! Возьмешь ларец?

Дьяк шепотом спросил:

– Чьей работы?

– Ларец из Трапезонда!

– Да тише ты!.. Ларец возьму. Ульяне передай. И тайно же, смотри!

– А заодно, – сказал Старой, – и перстенек с руки моей возьми. Гляди, алмаз играет – персидский перстень!

Перстень, снятый с пальца, заиграл еще ярче хитрющих и завидущих Тришкиных глаз. Дьяк задохнулся от восторга и едва вымолвил:

– Ай перстенек!.. Где ж вы стали на постой? И давано ли казакам и атаману на приезде царского жалованья? И давали ль корм всякий? Давано ли вам пива и царского меда?

Гришка стал ласков и любезен.

Старой о царском жалованье сказал:

– Обидели! Жалованья не давали. Корма никакого не давали. Пива да царского меда, как прежде бывало, тоже не дали. А мы ныне совсем издержались, оскудели в дороге, коней поморили добрых, пешьмя до царя шли да седла на посмешище московских людей на своих казацких горбах несли. Настрочи-ка от нас, бедных холопей, челобитную.

А дьяк уже не слушал атамана. Он долго держал перед глазами сверкающий атаманский перстень и, любуясь им, улыбался.

– Пиши-ка челобитную! – повторил атаман.

– Настрочу уж, настрочу, – сказал дьяк и взялся за перо. Шибко, мелким бисером, с особым прилежанием на­чернил он царю всея Руси челобитную.

«…И мы-де, холопи твои, – писал Гришка, – атаман Алеша Старой да его казаки, приехали к тебе, государю, к Москве, з Дону бити челом – пожалуй нас твоим щедрым государевым жалованьем, поденным кормом, о прошлом и о нонешнем. И мы, холопи твои, по ся места зволочилися, вконец погибли… Милосердный государь царь и великий князь Михайло Федорович всея Руси, пожалуй нас, холопей своих, вели выдать нам жалованье твое, поденный корм и пойло, как тебе бог на том положит. Царь-государь, смилуйся, пожалуй!»

Нацарапав челобитную, дьяк Гришка поднял за конец бумагу и повертел ею перед лицом атамана.

– Царь все вам пожалует, – сказал он уверенно. – Жди, атаман, я кликну тебя. Жди! – и бережно спрятал перстень в карман.

Атаман и Левка вышли из Посольского приказа от Гришки Нечаева в радостной надежде, что их спешное дело скоро дойдет до царя.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Дома разложил атаман все свое богатство; подарки стал доставать из сумок.

Положил он на длинный стол несколько десятков дорогих куниц искусной выделки.

– Кому это? – спросила Ульяна.

– Дьяку Нечаю, Гришке, – ответил атаман.

– А мне таких не давал. Да разве ты не знаешь, что дьяки – неверные: половину себе берут? Землею дьяки владеют и головами нашими вовсю торгуют.