Читать «Книга о рыцарском ордене» онлайн - страница 12

Если бы воровство входило в обязанности рыцаря, благодеяние оказывалось бы противным природе рыцарского ордена; если же благодеяние входило бы в чьи-то обязанности, сколько достоинства было бы в том человеке, в обязанности которого входило бы благодеяние? Если одаривать награбленным соответствует рыцарской чести, чему отвечало бы стремление возвращать? И если рыцарь должен овладеть тем, что Богом было даровано другому, чем же тогда рыцарь не должен овладевать?

Плохо разбирается в доверии тот, кто голодному волку доверит своих овец, и кто доверит красавицу жену молодому рыцарю-изменнику, и кто доверит свой укрепленный замок рыцарю алчному и вороватому. И если этот человек плохо разбирается в доверии, как относиться к тому, кто знает, как, что и кому стоит доверять, кто умеет возвращать и хранить то, что ему доверили?

Видели ли вы когда-нибудь рыцаря, который не хотел бы отвоевать свой замок. Видели ли вы когда-нибудь рыцаря, который не пытался бы укрыть свою жену от рыцаря-изменника? Видели ли вы когда-нибудь рыцаря-вора, который воровал бы иначе, чем украдкой? Если же вы таких рыцарей не встречали, так это потому, что их поведение не соответствует установлениям рыцарского ордена.

Рыцарь обязан иметь сверкающие доспехи и ухоженного коня; если те забота о доспехах и коне не входит в обязанности рыцаря, то в его обязанности входит и то, что есть, и то, чего нет. Если же это так, то обязанности рыцаря одновременно и существуют и не существуют; в то же время, поскольку быть и не быть суть противоположны, а лишаться брони чуждо рыцарству, то чем бы являлось тогда рыцарство без доспехов и почему бы тогда рыцарь носил это имя?

Заповедью нам предписано не лжесвидетельствовать; отсюда следует, что, если бы дающий ложные показания не противоречил рыцарскому ордену, Господь, давший нам заповеди, и рыцарство были бы противоположны друг другу; если же это так, то что есть рыцарская честь и в чем заключаются обязанности рыцаря? Если же есть между Господом и рыцарством соответствие, то лжесвидетельство чуждо природе тех, кто является поборниками рыцарства. Если же давать клятву и божиться и свидетельствовать истину было бы чуждо природе рыцаря, то в чем бы тогда заключалось рыцарство?

Если между справедливостью и сластолюбием нет противоречия, то рыцарство, соответствующее справедливости, соответствовало бы и сластолюбию; а если бы между рыцарством и сластолюбием было бы соответствие, то целомудрие, противоположное сластолюбию, оказалось бы чуждым природе рыцарской чести; если бы это было так, получалось бы, что рыцари стремятся восславить рыцарство, дабы утвердить сластолюбие. Если же справедливость и сластолюбие чужды друг другу и рыцарство существует для отстаивания справедливости, то в этом случае между сластолюбивым рыцарем и рыцарством нет ничего общего; если же это так, то грех сластолюбия должен быть неприемлемым для рыцарства; и если бы грех сластолюбия был наказуем так, как он того заслуживает, впавших в него следовало бы изгонять из рыцарского ордена с еще большей непримиримостью, чем из любого другого.