Читать «Животная пища» онлайн - страница 55

Со своей стороны, Том не преминул выдвинуть ряд долгих и путаных обвинений в адрес кота. Но их, конечно, не приняли всерьез, потому что бедный мальчик свалил на животное все свои несчастья, а упоминание работного дома сделало его жалобы еще менее убедительными. Настойчивые притязания конюха в конце концов окончательно вывели констебля из себя. Он захлопнул блокнот, взял кошку на руки и объявил, что все недовольные могут отправиться вместе с ним в участок и провести ночь в камере.

С котом под мышкой он отбыл, так и не решив, было ли здесь совершено преступление.

IV

Бродбэнт мерил шагами коридор. В гостиной лежала его дочь, все еще слабая и перепуганная после случая на ярмарке. Семейный доктор пользовал ее разными солями и темным тоником, подозрительно пахнущим лакрицей и бренди.

Никто не выгонял Бродбэнта в коридор. Нет, он вышел сам, чтобы немного остыть, – внутри у него все кипело, а в таком состоянии он не желал никого видеть. Том проработал у них добрых пять лет, однако Бродбэнт уволил его даже не дома, а прямо на ярмарке. Теперь о бывшем конюхе было известно только то, что он все еще в Дьюсберри, бормочет что-то о коте.

Бродбэнт разозлился. Узнав, как Том поступил с его беззащитной дочерью, он пришел в такую ярость, что был готов запороть его кнутами до смерти. И еще он злился на себя – подумать только, отпустил ребенка на ярмарку с одним полоумным конюхом! Известно, что в подобных местах добродетели не ищут, скорее теряют, и решение Бродбэнта тогда удивило всех без исключения. Он, как и многие, на кого неожиданно свалилось богатство, выработал в себе необычайную тягу к добродетели – такие прекрасные порывы, казалось ему, имеют смутное отношение к родовой знати. В то время похожие предрассудки можно было встретить в домах нуворишей по всей стране; однако их сыновья и дочери неизбежно ломали навязанные представления о приличиях, и тогда родители впадали в отчаяние, не в силах объяснить склонность детей ко всему низкому и дрянному.

Дочь Бродбэнта до сих пор не ломала никаких представлений, и оттого бесчестье ранило еще больнее. На ярмарке, в двух шагах от едва не свершившегося убийства, среди цыган, попрошаек и в опасной близости с уродливой кошкой, ее завалило толпой черни. Она чуть не умерла под ударами грубых мужицких тел, и теперь ему казалось, что само имя Бродбэнтов втоптали в грязь.

Конечно, во всем виноват Том. Однако Бродбэнт был не только сердобольным человеком, но и полагал сердобольность одной из важнейших добродетелей аристократа. И хотя его фабрика укорачивала жизнь всем, кто на ней трудился, а жалованье, которое он платил, вынуждало рабочих селиться в грязных трущобах, так что их кровати круглый год кишели клопами, а дети (те, что выживали) постоянно кашляли и чихали; хотя даже на самых тяжелых стадиях болезни им отказывали в медицинской помощи и они умирали от недугов, начинавшихся легкой простудой и болью в горле, – несмотря на все это, Бродбэнт был сердобольным человеком. Как только выяснилось, что его дочери не причинили серьезных физических травм и отныне ей придется жить лишь со шрамами от травм душевных, он вновь обратил свое внимание на Тома. Бродбэнт вспомнил о его помолвке с судомойкой, которая состоялась всего несколько месяцев назад. Невеста внезапно сошла с ума и попала в психиатрическую лечебницу. Он знал об этом потому, что сам заплатил за лечение девочки, дабы как можно быстрее от нее избавиться.