Читать «Я весь отдался Северу (сборник очерков)» онлайн - страница 24

Если бы на телеграмме не был указан адрес Куликовского, то можно было бы вызвать, даже коляску послать за ним, заставить подождать в приемной часа два-три и допустить до себя, вручить телеграмму, сохраняя собственное достоинство. И этот телеграфный запрос: "В достаточной ли мере оказывается уважение и внимание господину Куликовскому? "

Губернатор подогнул колени. Так он никогда никуда еще не входил.

Случилось и еще нечто, не бывшее в жизни его превосходительства: треуголка мешает! Нет места красиво согнуть и слегка отогнуть левую руку, поддерживающую треуголку, и шпага, как нарочно, подвернулась неловко, подняла фалды мундира. Так и пришлось войти с поднятым хвостом! И вприсядку! За окном кто-то крикнул: «Губернатор петухом идет!..» Приходилось бывать на больших приемах и самому делать приемы, но такого глупого положения не было.

Входили, расправлялись. А картинность торжественного, грозного входа уже пропала. Вошли. Вытянулись истуканами.

Торжественным и даже строгим стоял хозяин. Он одним общим взглядом убедился в наличии парадных мундиров и регалий, не дал времени здороваться. Обернулся к иконам лицом, воздел руки и начал молиться. Пришлось и гостям молиться. Громко поминая имя царя. Куликовский сделал земной поклон и обернулся на гостей.

Гости вытянулись, окаменели: – «Этого еще недоставало!».

Первым торнулся из окаменелости губернатор, достал носовой платок, бросил на пол, еще не просохший, – губернатор берег свои белые брюки.

Гости по-своему делали земные поклоны: опускались на одно колено. Тугие воротники мундиров мешали наклонять голову, вместо поклона чуть подтягивали подбородок и опускали глаза.

С этим Александр Павлович мирился: если, по понятиям «чинов», так подобает – вместо поклона подмаргивать иконе, – пусть так поупражняются. Кто из них решится за царя не молиться при всем честном народе?

Поднялся Куликовский, возгласил моление за царицу и снова бухнулся на колени, и снова обернулся на гостей. Гости все стояли на коленях. При упоминании имени царицы гостей заметно передернуло. Некоторые волками оглядывались на портрет царицы. Чувствовалось, что все ругательства и проклятия по ее адресу кипят в «молящихся».

Пришлось вставать на колени и за наследника, и за всю царскую семью. Да не один раз! Куликовскому этого было мало. Запел полным голосом молитву за царя, обернулся и бросил:

– Пойте!

Запели. От злости голоса хрипят, зубы скалятся, кулаки зуботычины готовят, а поют!

Хор – хуже не придумать, а поют громко. Стараются один перед другим доказать усердие в молитве за весь царствующий дом.

Во все окна народ глядит, слушает. Послушали за окнами, шапки сняли и тоже запели. Получилось всенародное пение за царя, и получился беспорядок. И запретить нельзя!

Один Куликовский находил, что так и быть должно. Подражая регенту, размахивая руками, запел еще громче! Больше часу продолжалась молитвенная гимнастика и пение. Очень походило на издевательство над высочайшими особами. Куликовский с усмешкой поглядывал на портреты и оглядывался на поющих важных господ, усердствующих один перед другим. Устал Александр Павлович или надоело ему разыгрывать комедию, – громко возгласил: