Читать «Монополия на чудеса» онлайн - страница 48

– Игорь Анатольевич.

– Очень приятно. Вы, Игорь Анатольевич, надеюсь, останетесь?

– С преогромнейшим удовольствием.

Еще бы! В моменты, подобные этому, теплое нежное чувство, которое я испытываю к своей профессии, превращается в безудержную страсть. Дом Алексея Петровича пропах тайной. Я уже знал, что не уйду, – просто не смогу уйти! – пока не выспрошу все. О разгроме в его квартире, о дэве у крыльца, о Литницком. Скомканно попрощавшись с дзайаной (в последний миг она на клочке бумаги черкнула свой телефон), я вернулся на кухню.

Как раз закипел чайник. Алексей Петрович полез в хлебный ящик, где у него хранилась заварка.

– Вам кофе или чай?

– Кофе.

– Это хорошо. – Он загремел кружками. – Очень хорошо… – И ни к селу ни к городу добавил: – Представляете: по стандартам русского языка «кофе» может быть и мужского и среднего рода! Каково?!

Я выдержал паузу, ища верный ход. К счастью, Алексей Петрович не стал меня мучить.

– Дикость какая-то! – воскликнул он с горячностью. – Это, значит, на рауте вполне великосветски выйдет: «Я тут давеча брютом ужраться изволил. Вмажу черное кофе, и все пройдет!»

– Учили бы лучше албанский, – поддержал я.

От моего замечания Алексей Петрович пришел в восторг:

– Именно! Вот вы правильно заметили! В албанском подобного мракобесия нет и быть не может. Восточная Европа, чувство собственного достоинства… А у нас что ни возьми, все через жо.

Мы сидели на перевернутой тумбочке, сосредоточенно глотая обжигающий кофе, и думали каждый о своем. Алексей наслаждался мыслью, что обрел наконец союзника в борьбе за чистоту языка. Я же восхищался способностью человека испортить собственную жизнь на ровном месте.

Первым молчание нарушил Марченко.

– Вас наверняка интересует разгром в моей квартире, – горько сообщил он. – Объяснение тут простое. Дело в том, что я – Учитель.

– Учитель чего?

– То есть?.. Хотя… Ну, допустим, математики. – Марченко оживился. – Тут ведь другое важно: я – Учитель с большой буквы! А они, – Алексей ткнул подбородком в сторону окна, – этого не ценят!

– Да-а… – протянул я, изо всех сил стараясь не улыбаться. – Тяжело вам, бедному.

– Не то слово. – Учитель отхлебнул из кружки и поморщился. – Как вас по батюшке, забыл?

– Анатольевич.

– Так вот, Игорь Анатольевич, я вас спрошу. Вы когда-нибудь встречались с Артемом?

– Нет.

– Ваше счастье! А ведь на первый взгляд чудесное дитя. Этакий сурепинский мальчик – с невинным взглядом и деревянным мечом за спиной.

И Алексей Петрович принялся изливать душу.

Считается, что педагог должен любить своих учеников. Глупости! Ведь не требуем же мы любви от парикмахера? От сантехника? Алексей Петрович просто делал свое дело – скромно, самоотверженно, не ожидая благодарностей и оваций.

Скромно – но вкладывая всю свою гениальную душу.

Ученики относились к его порыву без понимания. Это ранило больше всего. Ведь не для себя же старался – для них, балбесов неблагодарных! Без его попечения – что бы их ждало? Тюрьма? Работа дворником на полставки?

Однажды Алексей Петрович выпотрошил портфель одной шестнадцатилетней барышни. Тетрадку там нашел – самого предосудительного содержания. Вот, например, какие там были стишки: