Читать «Энергия подвластна нам» онлайн - страница 146

Всё, чем располагала в те дни медицина, всё, что было в столице, уже находилось в этом зале. И около Фёдора Александровича стояли, в белом, с лицами, закрытыми марлей, те, кто в медицине, значили столько же, сколько он значил в области энергетики. Все эти люди знали друг друга. Теперь один из них был на пороге смерти, и они должны были сохранить ему жизнь, которую у него хотели отнять.

Фёдор Александрович лежал почти обнажённым. Глаз не улавливал движения его широкой груди.

Неподвижное лицо с глубокими складками было очень спокойным, и странно молодым и могучим казалось его тело.

Из трёх пуль, поразивших Фёдора Александровича, одна прошла вблизи сердца, вторая нанесла сквозную рану кишечнику, а третья только скользнула по рёбрам.

Две срочные операции были окончены. Удачно. Бинты закрывали низ груди и живот. Эти раны не грозили теперь жизни, и люди в белом не думали больше о них.

Главное – это череп. Лучи Рентгена уже рассказали о том, как расположены осколки кости и где есть трещины.

Было ясно, что нужно вмешаться, но врачи ещё не всё решили. Ведь жизнь чуть теплилась, и так легко было неверным движением потушить слабый огонёк.

Станишевский поклялся, что привезённый им новый, ещё почти никому не известный, препарат проверен. Он добавил: «также на себе» и ввёл светлую жидкость в кровь Фёдору Александровичу. Павел Владиславович отвечал за дополнительных три часа жизни умирающего.

– Итак, кто будет оперировать? Пора, – сказал голос одного из старейших по знаниям.

Только что прибывший из Харькова хирург разрешил невысказанные сомнения:

– Позвольте мне, я ручаюсь за успех.

Он не сказал о многих сотнях солдатских голов, прошедших через его руки, – это было не нужно. Коллеги знали его…

Семён Вениаминович вскрыл черепные покровы и обнажил кость. Из-под его марлевой маски изредка слышалось:

– Мм… а… ещё… так… опять…

И он протягивал в сторону руку, в которую прибывшая с ним сестра без ошибки вкладывала нужный инструмент.

В абсолютно мёртвом молчании большой аудитории было ясно слышно только чьё-то тяжёлое, хриплое астматическое дыхание и глухой, отрывистый голос Минько, несравненного мастера:

– Да… вот… так… сюда… опять… опять сюда… Хорошо…

Станишевский слушал сердце раненого. Ещё немного… скоро можно будет закрыть драгоценную красно-белую кость, под которой много лет бил источник творчества.

Последние минуты… Минько соединял черепные покровы и накладывал швы, а Станишевский широко улыбался под марлевой маской:

– Он будет жить!

5

Когда врачи снимали Фёдора Александровича с операционного стола, один из консультировавших при операции, известный генерал-лейтенант медицинской службы, вышел вместе со Степановым к телефону в ближайшей к аудитории комнате.

Через несколько минут оба вернулись с серьёзными, взволнованными лицами. Зычный бас учёного в почётных погонах службы здравоохранения Советской Армии пророкотал:

– Товарищи, я прошу внимания! – и, когда все лица повернулись к нему, продолжал: