Читать «Дрожащая скала» онлайн - страница 24

И она хотела еще раз покачнуть Скалу так же, как за минуту перед тем, но камень теперь, казалось, прирос к земле.

– Не мешайте девице! – вскричал Альфред саркастическим тоном. – Если кто может двигать скалы, то это, без сомнения, она!

Жозефина бросила тоскливый взор вокруг себя: на всех лицах выражалась насмешка и злобная радость. Еще раз, упершись обеими руками в скалу, она собрала все свои силы, толкнула… Скала не дрогнула.

– Так ты меня обесчестила! – вскричала мать, подняв на нее руку.

Жозефина вскрикнула, и с челом, орошенным холодным потом, без чувств упала на руки окружавших ее женщин.

Этот случай смутил и переполошил все общество. Женщины с лицемерной жалостью теснились вокруг полумертвой девушки, мужчины уже не смеялись.

– Бедное дитя! – говорил один. – Принимать так близко к сердцу подобную безделицу:

– Вот лукавство, – шептали другие. – И доверяйся теперь этим монастырским смиренницам!

Посреди всеобщего волнения надобно было видеть Альфреда де Кердрена. Он весь дрожал и что-то шептал одними губами, взоры его блуждали, он походил на человека, только что совершившего преступление. Лишь только Жозефина открыла глаза, он выступил из круга и сказал так громко, что покрыл шум остальных разговоров:

– Друзья мои, любезные соседи, выслушайте меня, я вас прошу… не перетолковывайте легкомысленно того, что сейчас здесь случилось. Я один виноват: я хотел пошутить и теперь искренне оплакиваю печальные последствия моей шутки. Посредством секрета, известного мне одному и открытого мне дядей видамом, я легко могу вдруг сделать Дрожащую Скалу неподвижной. Нет никакого волшебства в этом деле. Вы все приводили ее в движение, но попробуйте это сделать теперь, и вы увидите, что она не покачнется. Итак, я объявляю это, чтобы никто не извлекал из моего безрассудного поступка какого-нибудь предположения, оскорбительного для умной и прелестной особы… я, я один все это сделал. Униженно прошу у госпожи Лабар и у девицы Жозефины прощения за мою вину.

Ответом на это, столь откровенное, столь благородное признание, наверно, много стоившее молодому дворянину, было молчание, соединенное с удивлением и недоверчивостью.

– Хорошо придумано, – говорил нотариус на ухо одному из своих соседей. – Что вы думаете об этом средстве, которое употребил Кердрен для спасения чести опозоренной девушки? Истинно гениальный и деликатный поступок!

Это мнение, с некоторыми различиями, разделяло и все общество. Все были убеждены, что Альфред выдумал эту ложь с похвальной целью отвратить позор и насмешки, долженствовавшие обрушиться на бедную Жозефину. Но каждый остерегался высказать эту мысль, и Кердрен подумал, что совершенно уверил своих гостей.

Пока он говорил, Жозефина, с трудом поднявши голову, устремила на него взор, в котором выражались и упрек, и скорбь. Мать сначала не поняла слов Альфреда, говорившего по-французски, и слушала его с мрачным видом и разинутым ртом. Угодливая подруга передала ей объяснения владельца острова. Лишь только госпожа Лабар поняла, в чем дело, как вскочила подобно фурии и завопила на своем бретонском наречии таким хриплым и грубым голосом, с которым мог сравниться разве только скрежет камней, когда они трутся друг о друга, кружимые раздраженным океаном: