Читать «Двести лет вместе (1795 – 1995)» онлайн - страница 9

В широком же объёме еврейского сознания уникальность своего народа воспринимается не как бедствие, а как гордость. «Быть евреем по-прежнему больше честь, чем проклятие». – «Люди не хотят отдавать это ощущение… выделенности, не хотят "обменивать" его на что-либо иное… Отдать свою отмеченность – значит что-то серьёзное и ценное потерять». – «Наша аномалия как государства, как народа и как движения… поступиться ли величием и страданиями, связанными с этой аномалией, или, наоборот, зная ей цену, всячески укреплять её?»; «мы имеем дело с особого рода сущностью, которую не только никакой топор не вырубит, но не способна объяснить никакая историческая или философская теория». – «Хотим мы этого или не хотим, наши успехи и поражения, а также наши грехи и заслуги имеют всемирно-исторический характер и всемирно-историческое значение… Борьба за будущее евреев есть также и борьба за тот или иной образ всего остального мира». – «Особость, не имеющая себе аналога в мировой истории» – это то, что евреи смогли совместить в себе национальное и универсальное начала, это «народ – сугубо национальный и космополитический – в одно и то же время»; «противоречивое единство этих двух начал (самоутверждение и ассимиляция) представляет собой высший закон еврейской жизни». – «Наше самосознание было в целом и космополитическим, и элитарным».

А глядя в наступающее человеческое будущее – сочетание в себе и национального, и универсального – может быть, самое необходимое (и победное) качество для новых столетий. Можно только пожелать его и нам, русским, и всем народам.

Но ощущение уникальности может придать сознанию и опрометчивый уклон.

Самому стремлению любого народа иметь идеал высший, прозревать предназначение высшее, чем только своё физическое существование, – не может быть упрёка, это стремление возвышает всякий народ в область Духа. Пусть не мессианство по прямому Божьему поручению, но – поиск и ощущение какой-то и своей особой миссии. Однако: что в ней искать?

Если бы вот так, как думают иные израильтяне (Натан Щаранский): избранность «приемлема только в одном плане – как повышенная моральная ответственность». Или, за 60 лет до него: «Не может безответственность… быть надёжной основой для нашей, еврейской жизни, жизни маленького народа, развеянного по миру… Легко ли это или нет, но мы должны сделать все усилия, чтобы познать себя и понять других».

В 1939 году, перед самой гранью Второй войны, – редакция еврейского (на идише) сборника «На перепутье» поставила нескольким европейским интеллектуалам вопрос: «Следует ли евреям активно участвовать в общей политической жизни, не должны ли они ограничиться одной лишь еврейской политикой?»

На этот вопрос известный писатель Стефан Цвейг, космополит и ассимилированный австрийский еврей, ответил так. Не участвовать в политической жизни мы, как и никто, уже не можем. Вопрос надо исправить: «следует ли нам стремиться к ведущему положению в политической и общественной жизни». Мы уже никак не можем отбросить «наше интернациональное, наднациональное отношение к общечеловеческим вопросам». Однако «считаю не менее опасным… чтобы евреи выступали лидерами какого бы то ни было политического или общественного движения… При наличии равных с другими прав евреи имеют далеко не равную со всеми ответственность», а «во сто тысяч раз» большую. «Служить – пожалуйста, но лишь во втором, в пятом, в десятом ряду и ни в коем случае не в первом, не на видном месте. [Еврей] обязан жертвовать своим честолюбием в интересах всего еврейского народа». (Здесь – поучителен урок о моральной связи и каждого еврея с судьбой своего народа.) «Нашей величайшей обязанностью является самоограничение не только в политической жизни, но и во всех прочих областях… Единственная польза, единственный смысл, которые можно извлечь из трагического урока, выпавшего на долю евреев, – это их внутреннее воспитание. Лишь тогда… наши невиданные страдания имели бы хоть какой-то смысл, если бы они побудили еврея совершать не шумные, а по-настоящему великие дела».