Читать «Детдом для престарелых убийц» онлайн - страница 2

Дело все в том, что я давно страдаю бессонницей. Но вот парадокс: дома, в мягкой и теплой постельке, меня не может свалить никакое сильнодействующее снотворное. А в кинотеатре – без проблем. Десять рублей за вход, мягкое кресло в левом углу последнего ряда, пятнадцать минут – и я уже по ту сторону Добра и Зла…

…Мой друг, русско-еврейский художник (сам он называет себя евро-русским), через две недели уезжает в Германию.

– Неделю будем пить по-черному, – говорит он. – Пока полностью не сдохнем. А на третий день – верь мне! – мы обязательно, просто категорически воскреснем.

– Надеюсь, не без помощи хорошего пива, – добавляю я.

Его художественный псевдоним Артур Радужный. Может быть, слышали? Между прочим, талантливый художник, с «проблесками генитальности», как опечаталась в статье о его творчестве наша «Вечерка». А настоящая фамилия – Батаев, Семен Батаев. Скажем честно, в настоящей фамилии Семена мало чего как от арийского духа, так и от иврита, я уж не говорю об идише. «В России четыре самых распространенных русских фамилии, – любит говорить мой номенклатурный папочка. – Иванов, Петров, Сидоров и Рабинович: большая русская правда – это маленькая еврейская кривда. Только об этом, сынок, – ни-ни».

На улице зябко и холодно.

То снег, то дождь. Кругом желтые листья. Валюта осени, на которую не купишь ни одного теплого денька.

С неба на черную горбушку земли сыплются похожие на соль острые крупинки снега. Суровая нынче пища у матери-природы.

Часам к шести вечера мы обычно собираемся в тусовской кафушке «Тяжелая Лира». Едим пельмени в грибном бульоне и запиваем их светлым крепким пивом «Балтика» номер девять. Мы – мой коллега, газетный репортер Мотя Строчковский. Напротив Моти, уставившись в потолок невидящим взором, закинув ногу на ногу, сидит полубезумный художник Макс Медведев по кличке Пигмалион. Слева от него Сэм, то есть Семен, а рядом с ним я, которого все зовут Глебом Борисовичем. Мне в этом году исполнилось тридцать, то есть пошел четвертый десяток. «Пора тебе обзаводиться именем и отечеством», – сказал мне Нестор Иванович Вскипин, редактор газеты «Вечерний Волопуйск», в которой я работаю.

– Что ты, русско-еврейский художник, будешь делать в Германии? Ты же, блин, ни хрена не умеешь, – пытается завести М. Строчковский элегически настроенного сегодня Семена.

– Не еврейский, а евро-русский, – подняв маленький и толстый указательный пальчик, поправляет его Семен. – Как что? То же, что и здесь. Валять дурака, – и, допив одним глотком третью кружку, продолжает: – Только тут я валял русского дурака, а там буду немецкого.

– Фрицы, Сэм, – народ хоть и воспитанный, но умный. Они тебя будут терпеть ровно месяц, а потом выбросят обратно. А два раза в одну родину не войдешь, – продолжает гнуть свое М. Строчковский.

– Два не войдешь, а три можно, – вяло бросает Семен и внимательно смотрит на входную дверь, в которую уверенной походкой входит наш общий знакомый, известный в городе Волопуйске предприниматель Егор Банин. На нем длиннополое стильное пальто, расстегнутое нараспашку, длинный белый шарф а-ля Остап Бендер, дорогой, по современной моде, пиджак. Здороваясь с нами за руку и присаживаясь на свободный стул, он не перестает разговаривать по сотовому.