Читать «Детдом для престарелых убийц» онлайн - страница 111

Но жизнь моя теперь висит на волоске. Как говорят в таких случаях профессиональные киллеры, я теперь живу на обратной стороне вороньего крыла.

А на следующий день прямо в редакцию мне позвонили из московского издательства «Книжные тайны». Зам. главного редактора сказал, что моя публикация в «Новом мире» неизвестного гения-самоубийцы из провинции вызвала интерес в литературных кругах. Мне предлагалось подготовить его авторский сборник, то есть выступить в роли редактора-составителя, а также написать предисловие.

Конечно же, я согласился.

Почти два с половиной месяца я не занимался ничем, кроме как книжкой моего бедного, неудачливого ученика. Клянусь, я честно сделал все от меня зависящее. Отослал рукопись и предисловие в Москву. Позвонил туда, чтобы убедиться, что моя ценная бандероль дошла. Попросил, чтобы гонорар за мою работу переслали на адрес родителей этого юноши.

Вот и все. Пусть мою вину нельзя ничем искупить, но ты же видишь, Господи, я старался как мог и заслужил если не прощение, то хотя бы покой…

Чтобы хоть как-то развеяться после двухмесячной работы над сборником юного самоубийцы, мы с Шарлоттой взяли у ее приятельницы-модельерши напрокат старенькую «бээмвуху» и решили съездить к морю.

Шарлотта сидит за рулем, а это значит, что любой столб может стать для нас могильным памятником.

– Поворачивай здесь, – спокойно говорю я ей. – Поворачивай здесь, черт возьми, видишь, все машины идут в объезд.

– Не говори под руку, – зло цедит она сквозь зубы, и через две минуты мы ударяемся поддоном об асфальт и полностью садимся на передний мост в глубоченную яму.

– Идиотка, упрямая идиотка! – кричу я. Она не возражает. Но все равно делает по-своему.

Ева появилась из ребра Адама. А из ребра Евы появилось все остальное.

– Падаем вместе! – крикнула Шарло, когда мы ныряли с каменного выступа в море. – Падаем вместе!

…Я очень люблю бывать у моря. Хотя из-за проклятой жизненной суеты, а то и просто из-за лени (никуда оно, мол, море это, не денется, еще успею насмотреться) бываю здесь крайне редко. И лучше, конечно же, подальше, подальше от причала, от всего слишком человеческого!

То есть певец и море. Я и мое одиночество. «Мама! Нет жизни в счастье. Вова», – почему-то вспомнил я увиденную как-то на пляже татуировку на груди бывшего зека.

Песок застрял в уголках рта моря. Пена бешенства на его губах. На мой платок, вытрись.

Есть у меня одно заветное место, которое я не показываю даже Шарлотте, – место, где, пробегая между камней, впадает в море чудная речушка с чистой, прозрачной, ледяной водой.

Река утонула в море, как слеза в стакане. Кабацкая метафора в духе Есенина, но мне нравится.

И вот что я еще подумал, выбравшись из воды и сидя на камне, слушая журчание речушки и пялясь в морскую даль: Ася, конечно, законченная дрянь, долбаная Косиножка. Я выкормил своей чахлой мужской грудью змею и т. д. Все верно. Но что с того?

Вот я смотрю на этих летающих над морем чаек. С их точки зрения, я – всего лишь непереваренная морем, абсолютно неинтересная им мелкая речушка. Точно так же им безразличны Моцарт, Гете, Босх, Достоевский и пр.