Читать «Весна сорок пятого» онлайн - страница 25
Илья Туричин
Внезапно сквозь пролом она увидела втекающую на площадь колонну немцев в перепачканных шинелях, с оружием. Она вздрогнула от неожиданности. Какая нелепость! А потом вгляделась и поняла, что у них не оружие, нет - лопаты и ломы. А рядом шагает красноармеец с винтовкой. Пленные.
Гертруда Иоганновна вздохнула тяжело, будто эти серо-зеленые в колонне преследовали ее и ей только-только удалось скрыться.
– Вам плохо?
Она повернулась на голос. Рядом стоял дежурный в красной фуражке. Она и не заметила, как он подошел.
– Нет-нет, спасибо…
Гертруда Иоганновна кивнула дежурному и двинулась к выходу в город. Не стоять же век у черного пролома в вокзальной стене.
Ну зачем? Зачем она приехала в Гронск?
Она вышла на площадь. Хвост колонны пленных втягивался в улицу, ведущую к центру. Замыкал колонну еще один красноармеец с винтовкой.
Гертруда Иоганновна поморщилась и побрела вслед за колонной. У нее не было ни определенной цели, ни какого-либо плана, ни каких-либо желаний. Только одно - двигаться. Шагать. Туда. В центр. К своему прошлому. Ей казалось, что у нее нет ни настоящего, ни будущего, только прошлое. Ноги болят, и дышать трудно. Может, она заболевает? Болезнь прокралась неприметно и вот грызет суставы и сердце. А может, это усталость?
Как изменился город: полинял, обгорел. Проклятая война!
Колонна пленных свернула в боковую улицу. Гертруда Иоганновна постояла немного на перекрестке, глядя ей вслед, и побрела к центру, обдумывая, с чего начать жизнь в Гронске. Но мысли все время перескакивали на детей. То мерещился Павел, окровавленный на каменном полу. Под доброй личиной доктора Доппеля - жестокое сердце фашиста. Чтобы подчинить мальчика, он не остановится ни перед чем. Он - порождение рейха! О! Они еще немало бед принесут, прежде чем им сломают хребет. Идея национальной исключительности порождает цинизм и вседозволенность. Это страшно, это очень страшно…
То виделся ей огромный немецкий солдат с пустыми глазами под зеленой каской, с автоматом в волосатых с засученными рукавами руках. И дуло автомата направлено в грудь Петра. Сейчас он выстрелит, выстрелит…
Иван! Где ты, Иван! Спаси, спаси сына!…
Она брела по улицам, чемоданчик бился о ногу. Она старалась думать о собственном будущем, но не могла, не могла думать о себе. Потому что и Иван, и мальчики - это тоже она.
Что-то остановило Гертруду Иоганновну. Она сразу не поняла, что, оторвала взгляд от щербатых плит панели и увидела потрепанный, изорванный купол шапито. Он стоял на своей площадке сиротливо и неприкаянно, открытый и солнцу, и ветрам, и дождям. Брезентовая крыша обветшала, осела, в брезентовых боках зияли дыры…
И снова не хватило воздуха. Распахнуть бы ватник! Она даже расстегнула верхнюю пуговицу…
Кто-то бесцеремонно схватил ее за рукав, и рядом раздался визгливый женский голос:
– Ах, кого я вижу! Попалась, немецкая шкура!
Гертруда Иоганновна вырвала рукав и отшатнулась. Перед ней стояла Олена, та самая, с которой она сидела в тесной камере еще до прихода в город фашистов. Тогда никто не знал, что сидела она по собственной воле, что она приняла предложение сесть в тюрьму, рассчитывая на то, что фашисты освободят ее и поверят ей. Ведь она была немкой, "соотечественницей"…